Конфетти

[never-agen]

Часть 16.

1.

Они посыпались вместе. Каждое утро. Влад шлепал в душ, а Дима - на кухню, и к моменту, когда благоухающий прохладой и свежестью Соколовский-старший появлялся за столом, его ожидали тосты, анонсированная яичница и кофе. И старший Бикбаев, заспанный и порядком помятый по ту сторону стола.
Каждый вечер на протяжении последующих полутора недель черная «Хонда» Бикбаева-старшего останавливалась напротив выезда с парковки концерт-холла «Маскарад» ровно в полночь. И ровно в полночь Всеволод Андреевич Соколовский буквально падал на переднее пассажирское сидение без сил.
Одни газетчики вопили, что Соколовский на работе живет. Другие – что тщательно скрывается. Третьи напоминали, что рекомый Всеволод Андреевич раскололся по поводу любимого своего человека и даже приводили имена и весьма размытые и нечеткие фото, с якобы Соколовским и его пассией.
Каждое утро Влад тащился в «Маскарад», Дима - досыпать законные три часа, чтобы потом, усевшись за ноут в кабинете, прикрыть глаза и начать новую главу, которую заканчивал аккурат к моменту, когда нужно было выезжать за Владом.
Каждую ночь они ложились в одну постель. Обнимали друг друга и проваливались в сон, измученные каждый своим. Влад - постановкой. Дима - стремительно развивающимся на его страницах романом.
Мистический детектив «Над пропастью во лжи». Первые главы романа вышли в свет в ежемесячном издании литературного альманаха «Роман-газета» и теперь, после того, как интерес к новому творению «блистательного Берга» был должным образом подогрет, редактор попросту не слазил с него, требуя готовый материал. К обеду пятницы, накануне премьеры, Дима поставил, наконец, точку и обессилено откинулся на спинку кресла.
- Привет? – она, как всегда, вошла очень тихо. Привыкла за годы к тому, что сосредоточенность разрушить может любой резкий звук. А музы - слишком капризные создания.
- Привет, - Дима поднялся из-за стола, подошел к жене и сердечно ее обнял.- Я рад, что ты смогла приехать.
- Сегодня премьера у Мира, я не могла пропустить такое событие, - она ответила на объятие, но как-то очень осторожно, точно стараясь держаться немного в стороне.
- Что-то случилось? - тут же нахмурился Дима, отстраняясь, окидывая ее внимательным взглядом. Она изменилась. За тот неполный месяц, что отсутствовала. Нежный румянец, блеск в глазах…
- И нет и да, - она осторожно присела в кресло, так и не отпустив руки Димы.
- Ты прекрасно выглядишь, - Дима поцеловал тонкие пальчики жены и присел на подлокотник.
- В моем положении это не удивительно, - застенчиво улыбнулась Ксюша, глядя на вытянувшееся лицо Димы. Она аккуратно прижала его ладонь к едва заметно округлившемуся животу, скрытому свободного кроя платьем.
- Ксю… боже… - Дима мимолетно коснулся ее виска губами. - Ты все-таки решилась! А отец? Знает?
- Пока что нет, - качнула она головой. - Не хочу его дергать.
- А вдруг не захочет? - нахмурился Дима.
- Хочет. Уже давно хочет, только к тебе подступиться боится, - усмехнулась Ксюша. - Он хочет просить тебя дать мне развод. Но я просила повременить, просто… столько всего навалилось. Я так боюсь оставлять тебя, Дим, - теплая ее ладонь погладила четкую скулу.
- Собственно… не бойся, Ксю. Со мной как раз все будет хорошо. Это тебя отдавать неизвестно кому страшно, - Дима с тревогой вглядывался в ее глаза и вдруг понял: а ведь действительно страшно. Ксюша столько лет была ему верным другом, опорой, и вот теперь… он не боялся остаться один, тем более, что у него есть Влад и Мир. И Макс. Но она…
- То есть Вадиму ты вообще не доверяешь? - тонкая четкая бровь взлетела в ироничном изгибе.
- ВАДИМУ?!
Глядя на потрясенное лицо мужа, Ксюша расхохоталась.
- Мы встречаемся вот уже пять лет. А недавно он сказал, что не может и не хочет больше прятать наши отношения и вообще, хочет ребенка. Отраду старости седой… - ее тихий звонкий смех заставлял Диму улыбаться. Спокойно и тепло. - Так что у Мира скоро появится братик или сестричка. Теперь твоя очередь. С тем, что наш сын любит парня я уже морально примирилась. Любовь есть любовь, от нее не спрячешься…
- Кстати, сегодня ты с Максом познакомишься. Прекрасный парень и безумно Мирку любит.
- Ну а ты?.. - жена выжидательно посмотрела на него.
- Что я?
- Как ты? Я слышала, Соколовский развелся с Дашей. Об этом только ленивый не трепал. Может, все-таки?..
- Ну, вообще-то часть его манаток уже свалена в гостевой. Но, надеюсь, ты не против, что он спит на твоей половине супружеского ложа?..

2.


Он проснулся вместе с солнцем. Открыл глаза, со стоном развернулся к окну спиной и уткнулся носом в руку Макса, лежащую на подушке. Опустил ресницы в надежде еще немного поспать, но… Тело еще приятно ныло после вчерашнего марафона, усталости не было. Но и сна – тоже. Отчаявшись уснуть еще раз, Мир снова повернулся к окну, слабо улыбаясь встающему солнцу. Макс что-то проворчал, по-хозяйски сложил на него руку и, уткнувшись в затылок, снова засопел. Мир вздохнул, накрыл пальцы Макса своей ладонью и замер, отчаянно стараясь напитаться спокойствием этого утра и дыханием любимого за спиной. Вчерашний почти ужас перед шоу растворился в удовольствии, которое подарил ему Макс, но волнение уже, кажется, тоже проснулось. А вдруг, а вдруг, а вдруг… А вдруг он не сможет сыграть так, как надо? А вдруг споткнется или собьется? А вдруг опять слетят настройки? А вдруг… отцу не понравится? Когда все это начиналось, Влад считал эту постановку последней надеждой на прощение. Но жизнь распорядилась иначе. И теперь отец каждый вечер забирает Влада из театра и увозит к себе. Живут… вместе. Почти вместе. Но сегодня должна была приехать мама и как все сложиться дальше – не знает никто. У нее своя жизнь, но любовник мужа в доме – это… перебор. Мир только усмехнулся, представляя себе заголовки газет. Боже… бред-то какой… Хотя уж лучше этот бред, чем снова раз за разом прокручивать в голове предстоящий день и варианты развития событий.
Зачем Владу эта постановка СЕЙЧАС? У них все хорошо, он наконец-то счастлив и уже даже свободен. Тема развода «желтой прессе» уже не интересна, да и светская жизнь не стоит на месте, преподнося очередные скандалы. Но реклама по ТВ крутится, билеты на премьеры раскуплены уже давно, и журналисты пока, похоже, не собираются покидать свои посты. И все-таки, ЗАЧЕМ? Последняя точка над последним «i»? Чтобы не возвращаться больше никогда? Да, наверное. Наверное…
Мир поцеловал расслабленные кончики пальцев Макса и выбрался из постели. Принял душ, а потом устроился на балконе в плетеном кресле, держа в руках чашку ароматного белого чая. Пара часов спокойствия, а потом – снова суета. Репетиция, последний прогон, гримеры, костюмеры. Наверное… наверное, все же нельзя вот так – из студии сразу на большую сцену солистом. Он никогда не работал на большой публике, он просто не знает, что этакое. Тысяча глаз, устремленных на него...
Мир отставил пустую чашку в сторону и подобрал под себя ноги, обнимая руками колени. Надо бы вернуться в квартиру, приготовить завтрак. Надо бы. Но так лениво… Он повернулся на бок, свернувшись клубочком и, откинув голову на спинку, закрыл глаза. Улыбнулся тяжести, как по мановению волшебной палочки, появившейся в веках, и провалился в легкую дрему.

*******************

Открывать глаза было страшно. Во-первых, и это было совершенно точно, Мира рядом не было. Из этого следовало много чего. Ну например, что ему настолько паршиво, что он уполз куда-то в район ванной. Или поспешно скрылся, не желая видеть его с утра. Неужели все было настолько хреново и он обиделся?
Соколовский вздохнул, тихонько застонал в подушку, но рывком сел на постели и отбросил прочь одеяло. Взгляд тут же зацепился за яркую деталь: наручники, валяющиеся там, куда он их вчера бросил. На полу у изножья кровати.
Мир его убьет. И будет прав.
Макс густо покраснел и перед мысленным взглядом промелькнуло все, что он вчера вытворял. Отец отпустил всех пораньше, но это плохо помогло. Репетиции были изматывающими. Мир устал. Мир безумно устал. Но даже эта дикая усталость не помешала ему к концу вечера буквально метаться по квартире из комнаты в комнату. Это звалось истерикой и никак иначе.
Ужин в него впихнуть не удалось, зато потом, предложив присесть и угомониться хоть на секундочку, Макс выиграл Джек-пот. Потому что Мир вздохнул и покорно присел на краешек постели. Что касается Макса, то тянуть кота за хвост и любоваться истерящим любимым он не стал.
Нет, он не был фанатом секс-шопов. Традиционный секс - без всяческих игрушек и прибамбасов его устраивал вполне. Просто он хотел сделать что-то особенное накануне премьеры Мира, да и сама мысль о том, чтобы сделать все самому, возбуждала неимоверно. Но, изучив темперамент Мира, он понимал, что самому все сделать нифига не получится. Если только не связать мелкого. Но это уже какое-то извращение получается. Потому наручники показались самым компромиссным решением. Вот их-то Макс на Мира и нацепил…
В первый раз Мирка еще пытался возмущенно брыкаться, требовал его немедля освободить, а потом просто стонал, вскрикивал, бился в его руках, не в силах никак повлиять вообще ни на что. Это было слишком красиво. На щеках полыхал румянец, светлые прядки промокли от пота, глазищи были зажмурены, а с истерзанных губ срывались мучительные крики, выплескивающие его восторг на Макса.
О да… это было безумно, до одури красиво. Настолько красиво, что Макс не освободил его ни во второй, ни в третий раз. И лишь потом, когда измотанный маленьким марафоном Мир засыпал в его руках - Макс целовал красивые тонкие его пальцы, растирая запястья.
М-да…
Макс выбрался из постели и прошлепал на кухню, попил водички, пытаясь уговорить собственный организм проснуться и не паниковать.
Вода в душе не шумела, зато ключ в замке входной двери торчал. Изнутри. Значит Мир дома. Уже хорошо. Не сбежал.
Макс по-быстрому сварил кофе. Если Мира нет на кухне, нет в ванной и на законном месте тоже нет, остается вариант с гостиной. Бикбаев тихонько сопел на балконе, устроившись в совершенно неудобоваримой позе в кресле.
Чашки в руках дрогнули, но ни капли драгоценного напитка не пролилось. Максим аккуратно опустил их на столик и присел в соседнее кресло, любуясь любимым соней.
- Мииир… солнышко, просыпайся.
Мир коротко застонал от боли в затекшем теле и поднял ресницы. Поморщился от яркого солнечного света и оглянулся. Заметил сидящего рядом Макса и выпрямился, потягиваясь и чуть смущенно улыбаясь. За вчерашние истерики было все-таки стыдно.
- Привет.
- Привет, - улыбнулся Макс, и, вытянув ноги Мира к себе на колени, принялся массировать лодыжки. - Кажется, я вчера несколько…… перестарался. Прости, светлый.
Мир залился румянцем, вспомнив все, что творил с ним Макс. Странно, но такое своеобразное «принуждение» ему даже понравилось.
- Все в порядке. Надеюсь, что тебе самому понравилось, - Мир только вздохнул с легким благодарным стоном за массаж.
- Как ты себя чувствуешь? Я имею в виду… - Макс помялся и продолжил, - как себя чувствует драгоценнейшая из пятых точек?
Мир честно прислушался к своим ощущениям. Чувствуется, но не доставляет проблем.
- Все нормально. Я же говорил, что дело в тренировке, - он лукаво улыбнулся и потянулся за чашкой с кофе. – Спасибо.
Макс коснулся губами его голой коленки.
- А на завтра ты проснешься знаменитым. И толпы фанаток станут носиться за тобой и усыпать твой путь лепестками роз.
- Я не звезда эстрады, Макс, - Мир поморщился: мысль «проснуться знаменитым» ему не очень нравилась. – Я не пою и в кино не снимаюсь. Да и на премьеру придут скорее не молодежь, а зрелые люди, - он немного помолчал, а потом с сожалением выдохнул: - Ладно, Макс. Пора собираться. Ты в курсе, что моя мама жаждет с тобой познакомиться?
- Угу, - сумрачно кивнул Макс, с содроганием припоминая тот вечер, когда его в фартуке застукал Дима. - Дмитрий свет Амиризович эту радостную весть мне уже поведал. Осталось не рухнуть ниже уровня городских катакомб перед твоей родительницей. Вот восторгу-то будет…
- Не бойся, - Мир коснулся губами его лба. – Она из тех родителей, которые просто хотят детям счастья. А я счастлив с тобой. Она не будет против. К тому же ты все равно ее очаруешь, - он взъерошил его волосы и вернулся в гостиную. – Я собираться.
- Ты слишком веришь в силу моего очарования, - фыркнул Макс, потягивая кофе. Трясти начинало с новой силой.
- Просто я слишком хорошо знаю эту самую твою силу, - донеслось из квартиры. – На себе испытываю каждый день. Поэтому не парься и будь самим собой. Ты ей понравишься, я уверен.
- Паяц и клоун. Надеюсь, у нее не возникнет желания придушить меня на первой же минуте разговора. - Кофе в чашке закончился, и Соколовский с тяжелым вздохом вернулся назад в комнату. - Ладно, все будет хорошо! Все обязательно будет хорошо!
- Ты волнуешься, как девушка перед знакомством с родителями жениха, - уже полностью готовый к выходу Мир подошел к Максу и легко его обнял, поглаживая плечи. Забота о нем помогала не думать о собственных страхах.– Я не жених, и ты не девушка. И я не брошу тебя, даже если ты вдруг ей не понравишься, хотя такого быть не может.
- Зато у меня самые серьезные намерения, - Макс коснулся его губ поцелуем. - Все, топай, а то мои намерения станут еще серьезнее! Увидимся вечером.
Мир вздохнул, темнея лицом от мыслей о предстоящем выступлении и, на мгновение прижавшись к Максу очень сильно, отстранился и буквально вылетел из квартиры.

3.

Макс извелся.
На самом деле он извелся еще утром, когда боялся открыть глаза, чтоб увидеть, как Мир станет выбираться из постели. Потому что если походка у младшего Бикбаева хоть сколько-то изменится - можно будет смело вешаться. Отец ему этого не спустит.
Но сейчас было все еще хуже.
Во-первых, вокруг тусила толпа народу, и, несмотря на кепку, очки и выражение лица типа «здравствуй, яблочко», так и лезли репортеры. Весь из себя классный сын суперпопулярного Влада Соколовского, будущая звезда театра и кино, Макс Соколовский, поспешно ретировался и закрылся в туалете, и оттуда позвонил Дмитрию, дабы предупредить, что холл кишмя кишит пираньями и если тот не желает попасть под пристальное внимание камер, не стоит соваться через парадный вход. И он, Макс, лучше встретит уважаемого господина Берга у служебного. Там, по крайней мере, служба охраны распоясавшихся репортеров к артистам не пускает.
Дима рассмеялся, сказал что ему уже ничего не страшно, а вот Макса ждет знакомство с тещей, так что пусть Макс успокоится, не хватается за сердце, потому что если Соколовский там где-нибудь сковырнется, ему, Дмитрию, этого не простят ни Влад, ни Мир, ни мироздание, ибо такой утраты театральный мир попросту не перенесет.
И Макс замандражировал по-новой..
Он и в самом деле встретил Диму и его спутницу у служебного, провел в заказанную ложу, рассыпаясь в комплиментах даме, и когда Дима, фыркнув, заявил что эта дама - совершенно случайно мать Ратмира Бикбаева, так что «старайтесь лучше, молодой человек», Макс, успевший помочь прекрасной даме присесть, припал к ее руке, опустившись на колено и совершенно честно покаялся, что он мерзавец и подлец, гадкий совратитель, но жить без ее сына не может, да и не желает.
Надо ли говорить, что дама была очарована, назвала сынова избранника совершенно обаятельным треплом и намекнула, что все равно оторвет ему голову, несмотря на пуд обаяния, если Мир вздумает на него дуться. И только заметив теплую ее улыбку, Макс расслабился.

***********

Мир вырвался из цепких ручек гримера, вылетев из комнаты, юркнул в кладовку по соседству, в которой хранили старый реквизит, и забился в самый дальний угол. Он ругал себя последними словами, но сердце успокаиваться не желало. Пальцы дрожали, и Мир безуспешно сжимал их между колен. На людях еще удавалось сохранить лицо, но чем меньше минут оставалось до начала, тем сильнее пересыхало во рту. Как страшно… Боже, как же страшно! Сбиться, забыть, запутаться. Потому что ошибки не скроешь, не спрячешь. Он солист, он на виду. Сломает рисунок танца и все, это будет конец. И никого рядом. Влад и так успокаивал его почти на протяжении часа утром, а отрывать его теперь по этим пустякам… А больше никого рядом. Отец и мама, наверняка, уже в зале. Макс – тоже. А больше у него никого и нет. Сам виноват. САМ. Считал, что друзья не нужны. Вот и получай. Сиди в гордом одиночестве в пыльной, темной кладовке и умирай от страха и жалости к себе.
Мир вздохнул, судорожно пытаясь взять себя в руки. До начала пятнадцать минут. Через пять его начнут искать. Соберись, Мир, соберись же! Отец играл в театре, пел на сцене, значит, и ты сможешь. СМОЖЕШЬ. Не имеешь права не смочь. Не имеешь права разочаровать. Влад вбил программу на уровне подсознания. Тело знает наизусть все связки и движения. Все должно быть идеально. И будет идеально. Не может не быть.
Мир втянул воздух и попытался встать с кучи какого-то тряпья, валявшегося на полу. Задел рукой вешалку и сверху рухнуло тяжелое, расшитое паетками и цепями платье. Мир выматерился, а потом, представив себе, как смотрится со стороны, расхохотался. Да уж, картина маслом. В концертном костюме, с платьем на голове… И плевать, что смех истерический.
Мир в последний раз всхлипнул от смеха и, смахнув платье на пол, встал. Отряхнулся, поправил волосы на голове и выскользнул из кладовки, запоздало подумав о том, что если бы его там случайно заперли, то вот бы было шоу.
- Мир? – Влад перехватил его уже почти у самой сцены. – Мир, где ты был? Я тебе уже в розыск объявил.
- Я… - Мир смутился и отвел глаза. – Медитировал.
Влад вскинул бровь:
- И как? Помогло?
- Не особо, - честно признался Мир, кусая губы.
- Ребенок… - Влад только вздохнул. Он слишком хорошо представлял себе, что происходит внутри у Бикбаева-младшего.
- Даже Макс так не дергался. Ну почему я-то такой дурак? – Миру казалось, что еще секунда, и он сорвется в настоящую истерику.
- Посмотришь, что с ним будет на премьере, - Влад улыбнулся. – К тому же тогда, в ЕГО зале было больше «своих», чем чужих, пришедших с улицы, как у тебя сейчас. Не переживай, ты справишься.
- Почему вы так верите в меня?
- Потому что я знаю, что ты – лучший, - Влад притянул его к себе, крепко обнимая и поглаживая каменные плечи. – Расслабься. Нельзя выходить на сцену таким напряженным. А вообще… Представь, что ты танцуешь для меня и своего отца. Я не в состоянии поведать ему словами о том, что чувствовал тогда. А ты – можешь рассказать без слов.
- Думаете, это поможет не нервничать?
- Вряд ли, - Влад прижался губами к его виску. – Но это поможет тебе продержаться до начала.
- А потом?
- А потом ты забудешь о том, сколько народа в зале и что у тебя первое выступление.
- Откуда вы знаете?
- Я не знаю. Я уверен. Просто ты слишком любишь танцевать, - Влад на секунду сжал его в объятиях, а потом отступил, отпуская. – Все, ребенок, иди. Помни – ты лучший. И все будет идеально.
Мир улыбнулся, чувствуя, как отпускает понемногу дикое напряжение.
- Спасибо.
- Вали уже, - Влад фыркнул совсем как Макс. – Я вовсе не о тебе заботился, а о себе.
- Ну да, - Мир согласно покивал головой. – А можно я буду называть вас «папа Влад»? – спросил и отступил на всякий случай, справедливо опасаясь получить трепку за эту шуточку.
Влад сначала опешил, а потом рассмеялся:
- Общение с моим отпрыском явно плохо на тебя влияет. Ладно уж… После шоу можешь даже попытаться. Вот только с Димой потом сам разбирайся, - Влад подмигнул и тут же превратился во Всеволода Соколовского – грозу всех танцоров. - Работаем, Мир. Работаем. Марш к сцене.
В зале уже играло вступление, и Мир, кивнув Владу, зайцем понесся в указанном направлении.
Пожать Саше руку, пожелать себе удачи и…
Занавес - прочь. Здравствуй, сцена.

4.

Здравствуй, жизнь!
Как же страшно и больно становится, когда она пролетает перед глазами вся, как есть. А когда она началась, эта жизнь? С улыбки в камеры, с фразы: «Меня зовут Дима Бикбаев», с профайла «Фабрики» и солнечной улыбки голубоглазого мальчишки. Как же давно это было! Как же давно!
Они давно не те дети, у каждого за плечами победы и поражения, радости и разочарования. Все. Целый мир за плечами. Но сейчас, глядя на замершего в снопе света сына, Дима вдруг понял, насколько они похожи. Судьбами похожи. Желаниями похожи. Любовью.
Ксюша рядом сжала его руку и восхищенно выдохнула. Дима осторожно сжал ее тонкие пальчики в ответ и прижался к ним губами. В соседнем кресле буквально прикипел взглядом к мальчишке на сцене Макс. Закусил губу, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в подлокотники. Ребенок…
Первый звук. Первые такты и там, на сцене, мальчишка, как две капли воды похожий на него сейчас - прическа, макияж, даже комплекция, и все-таки неуловимо другой. Просто потому что никогда Дима не танцевал ТАК. Сильно, ярко, одухотворенно. Дима слышал эту тему. Мелодию, под которую трепетным огоньком свечи вспыхнул Мир. На диске она называлась «Мелодия любви». Сборник инструментальной музыки, которую выпустила компания через полгода после того, как они расстались. Музыка, написанная Владом.
Музыка любви, язычок огня на тонком фитильке, и он разгорается все ярче и ярче, трепещет, взвивается все выше и выше, вспыхивает ярким сполохом и растворяется в нежно-голубых и пронзительно-синих сполохах, когда на сцене появляется ОН.
- Боже… - только и сумел выдохнуть Дима, вцепившись взглядом в сильную гибкую фигурку. Длинные светлые волосы, голубые глаза и совершенно владовская улыбка. ЕГО пластика, ЕГО движения, ЕГО грация. Будто вселенная, поразмыслив, решила поднести еще один дар: юную копию Влада, того солнечного мальчика, каким он был на «Фабрике» много лет назад. – Он… боже мой…
Вот как это выглядело со стороны. Робко и трогательно. Они ведь совершенно разные были. Как огонь и вода. Как вспышка пламени и солнечный блик в водной глади. Влад быстрый и подвижный, точно вода заполоняющий собой любое пространство, сколько бы его ни было. Дима - непредсказуемый, порывистый, страстный, как огонь. В самом начале они были порознь, как мальчишки сейчас на огромной сцене, среди потоков огня и водных брызг, переливающихся в свете софитов радужными искрами.
Ближе… еще ближе… и вот уже они танцуют совсем рядом, и вокруг них - танцуют такие же мальчишки и девчонки, в алом и голубом. В реальности все было немного иначе. В реальности тогда, на «Фабрике» его поддерживали лишь трое людей. Но так ли это важно? Когда в вязи танца они, наконец, встречаются. Чтоб взлететь вместе. Взлететь…
- Господи… - сил на то, чтоб держать себя в руках не осталось совсем. Не осталось. Ведь этим танцем, этим шоу Влад снова окунул его в прошлое. В их прошлое. И каждой мелодией, каждой новой вспышкой света, каждым синхронным па признавался в любви.
Его не было там, среди танцующих, и в то же самое время он был там. Это и был он, его эмоции, его чувства, его память, которую он лелеял, хранил долгие годя, чтоб однажды увидев его сына, парнишку с такой знакомой фамилией, выплеснуть хранимое в мир.
Мальчишки кружились, сцепившись руками, ногами, сжимая шелковые полотнища, и улыбались, совсем как они с Владом когда-то. А Дмитрий Бикбаев, сидя в ВИП-ложе концерт-холла «Маскарад», беззвучно рыдал.
Только слепой не увидит. Только клинический идиот не поймет.
Владик… Господи, как же больно! Как обнажились чувства, эмоции для всех, как на ладони, на витрине.
Они ни черта не соображали тогда, на «Фабрике». Они были такими детьми, никто не помог, никто не объяснил, как надо. Что чувства лучше прятать, что не поймут, осудят, разведут… разведут!!! И они потеряют друг друга. Снова. На сцене.
Слезы и боль. Ну и пусть.
- Люблю тебя, глупый, люблю!

Влад разжал пальцы и выпустил занавес, за которым стоял, глядя на сцену с самого начала шоу. Все шло как по нотам, по часам. Все было идеально. Вот только не видел он больше огненную феерию, не слышал журчания воды. Картинки, голос, задорный смех… Он и Дима. Вместе. Огонь и вода. Такие разные. Такие… влюбленные. И снова, и снова, и снова… Сердце рвалось на заплатки, кровь бешено стучала в ушах. Так громко, что за ее шумом не был слышен слабый голос разума: «Опомнись. Все закончилось. Вы вместе. Вы снова вместе».
Влад покачнулся и прислонился к стене, закрыв глаза. Музыка била по нервам, заставляя память снова и снова прокручивать перед ним картинки прошлого. Влад застонал, распахнул ресницы и на дрожащих ногах, по стенке, пошел в темноту кулис. Ему нужно… Нужно прийти в себя.

ОНА вошла в их жизнь вот так же, исподволь. С милой тихой улыбкой вначале и громкими претензиями в финале. И эта девушка в голубом, так и вьющаяся вокруг солнечного парнишки, заставляющая уделять внимание ему, а не тому, второму. Чуть жеманная, когда при всех и нахальная наедине. Она разбила их как зеркало, расколола на части, увела прочь, оставив мальчика в снопах огня… огня!
Мир боится огня. Ужасно боится. Но КАК ему удалось быть там, умирать в огне так же, как умирал он сам? Выходит… его сын, его маленький мальчик знал обо всем. О каждой минуте боли, о каждом бессонном часе, знал и понимал. Знал и был рядом, когда больше всего был нужен. Его мальчик.
Но это значит… нахлынуло воспоминание, где Мир спрашивал его, как быть, если роль захватывает целиком, если возвращаться в реальность так сложно. Как быть?
Мир не актер. Его никто не учил не жить ролью и то, что для Макса естественно так же, как дышать - перевоплощаться мгновенно, для Мира - ловушка, из которой выбраться ой как не просто.
Макс об этом знал. И был рядом. Отсюда и болезненные отметины на теле сына. Ведь вернуть из того состояния можно только так, привязав накрепко, спеленав реальностью, приковав любовью.
Вот так же как Мир - он сам умирал долгие годы. Только его держал на плаву сын.
Дима смахнул слезы и, склонившись к Максу, шепнул:
- Ты будешь нужен ему, как только закончится все. Очень нужен. Он потерялся, Макс. Иди.
Макс вскинул на него потрясенный недоверчивый взгляд, перевел его снова на сцену, а потом вскочил и метнулся к выходу, перепугав стоящего на вахте охранника за дверью.


Две фигуры замерли по краям сцены. Секунда, другая. Погас свет, и зал наполнил звук бьющегося стекла. Он нарастал, заполнял собою все пространство, звенел в ушах. А потом, словно мельчайшие осколки разбитого зеркала на сцену посыпалось сверкающие кружочки конфетти, тихо, еле слышно звеня. Они осыпали замершие фигуры солистов, а куда-то вдаль еле видимыми силуэтами на экране уходили двое, держась за руки. Дальше и дальше, пока не растаяли совсем.
Свет погас, и в наступившей тишине, казалось, был слышен стук сердец. Мгновение, еще одно, снова вспыхнул свет и зал дрогнул от загремевших под потолком аплодисментов. Мир вздрогнул, сжался и отступил назад. Дыхание срывалось, все тело стонало от напряжения, а он… Он не мог понять, где он. Люди, крик, свист, слепит свет… Что-то знакомое. Что-то до боли знакомое. Ах, да, сцена… Мир автоматически сжал пальцы голубоглазого паренька, сияющего восторженной улыбкой, и послушно пошел с ним к краю сцены. Поклонился, улыбнулся и тут сознание вступило в свои права. Мир чуть не взвыл от замелькавших перед глазами картинок. Больно. Больно! Занавес опустился, отрезая зал от сцены, и Мир, разжав пальцы и автоматически улыбаясь, направился по знакомому маршруту.
Макс нервно курил прямо в гримерке, стряхивая пепел в недопитый кем-то кофе. Он слышал взрыв аплодисментов, слышал, как танцоров вызывали на поклон, слышал как восторженно приняла их публика, двух мальчишек и молодых совсем ребят и девчонок, впервые выступавших на такой огромной сцене.
Минута, другая… сигарета дотлела до фильтра, а потом и вторая, прежде чем открылась дверь и на пороге появился Мир. Измученный, выжатый как лимон и совершенно пустой.
Макс бросил недокуренную сигарету в чашку и, крепко обняв, втянул его в помещение, захлопнув ногою дверь.
- Мир… светлый мой… Ратмир, родной, все уже, все… Вернись, любимый, вернись, давай же!
Мир какое-то время смотрел поверх его плеча на свое отражение в зеркале, пытаясь понять, кто этот человек, который смотрит на него, а потом покачнулся и упал бы на пол, если бы Макс не придержал его. Пару секунд Мир молча цеплялся за него, а затем тихо застонал и уткнулся лицом в его шею.
- Мааакс… Ты…
- Я, хороший мой, я… - Макс гладил жесткие от лака волосы, обнимая его сильно, уверенно, прижимая к себе сколько хватало сил, до затрудненного дыхания. - Вам аплодировали, вы умнички, любимый, просто умнички. Он понял все, и дико за тебя испугался, сказал, что ты в роль провалился, а я помню как это. Господи, как я тебя люблю! Не бросай меня, родной, не уходи!
- Куда я теперь от тебя денусь? – дрожащие губы скривились в улыбке. Мир закрыл глаза, ища внутри себя тот якорь, который помогал оставаться собой все это время. Макс, папа, мама, Влад… Те, кого ОН любит. Он, а не тот мальчишка из прошлого. – Тебе хоть понравилось? – тихо спросил он, чтобы нарушить тишину, слушать которую он сейчас почему-то не мог. – Я не слишком часто ошибался? Я ничего не помню. Это не я там был.
- Ты идеально танцевал, Мир. ТЫ. БЫЛ. ИДЕАЛЕН. Именно ты, а не тот, кого ты играл, понимаешь? Ты прекрасен, любовь моя, ты прекрасен! Прости, но ни одну фанатку я к тебе не подпущу! Стану ревновать даже к заборам и охранникам в гастрольных турах. Черт, я растяпа и раздолбай, я забыл купить тебе цветы.
- Точно раздолбай, - усмехнулся Мир и всхлипнул, когда пустота внутри начала заполняться, а напряжение стало отпускать. И пришло решение. – Я не вернусь в шоу, Макс. Не могу. Это не для меня.
Макс замер, но объятий не разжал. Тихонько вздохнул, понимая, что на эту тему говорить если еще не рано, то уже слишком поздно. Поцелуй был очень нежным, легким, как прикосновение крыльев бабочки.
- Балда ты, Бикбаев. Твоя жизнь - танец, так же как моя - театр. Вернее, нет, это часть твоей жизни. И если у тебя ее отнять, ты просто перестанешь быть собой. Нет, я не разлюблю тебя. Ты сам себя любить перестанешь.
- Я знаю, Макс,- Мир прикрыл глаза. – Просто ЭТО шоу – слишком личное. Очень личное. Если я не научусь играть, а не жить, я сойду с ума, понимаешь?
- Для того, чтоб научить, у тебя есть твой отец. И я. Он поможет тебе, потому что любит, потому что хочет, чтоб ты занимался любимым делом. - Макс улыбнулся. - И как сюда еще стада народу не набежали?
- Потому что это – ЕГО шоу, Макс. Его, а не мое. И я рад, что здесь никого нет, - Мир потерся щекой о его щеку и отстранился. – Его надо поздравить, - он взял Макса за руку и потянул за собой. – Пойдем.
- Может, хоть переоденешься, чудо мое? - Макс поднял его руку и поцеловал тонкие сильные пальцы. - Выглядишь ты феерично, но мне почему-то не хочется, чтоб тебя в таком виде лицезрели дальше.
Мир, уже открывший дверь, только поморщился:
- Сначала мне нужно в душ.
- У меня есть пакет влажных салфеток, но они тебе помогут вряд ли. А здесь что, душа нет совсем?
- Есть, - Мир качнул головой в сторону. – В раздевалке. Но там сейчас куча народа. Кажется, есть еще один для рабочих. Правда, им никто не пользуется – далеко очень.
Макс вздохнул.
- Ну ладно, что ж теперь, вешаться, что ли? Идем, отыщем наших. Посмотришь, как твой отец выглядит сейчас. - Соколовский округлил глаза, чуть приоткрыл рот и напустил во взгляд слез. Получилось до чертиков похоже. - Он и правда в осадок просто выпал.
Мир нахмурился:
- Надеюсь только, что он не свернет твоему отцу шею за то, что тот выставил на всеобщее обозрение их жизнь.
- Не свернет. Он его слишком любит, чтоб вот так закончить то, что они с таким трудом вернули, - покачал головой Макс, и потянул любимого за собой.


**********


Ветер бил в лицо, под его напором Влад шатался, но упрямо стоял, вскинув голову. Пусть… Впереди пустота, по бокам пустота. Можно только шагнуть назад. Зачем он здесь? Там, внизу, его ждут. Наверняка уже ищут. А он стоит на углу крыши концерт-холла и изображает из себя почти-самоубийцу. Зачем?! Затем…
Взглянуть в последний раз в глаза пустоте. Улыбнуться и сказать «прощай». Или «до свидания».
- Я был твоим любовником слишком долго… - ветер ударил в лицо и унес шепот куда-то в сторону. Господи, бред-то какой… Но так надо. ОНА должна отпустить. – Самым верным, самым твоим любимым. Но сегодня я смотрю на тебя последний раз. Прощай, - губы изогнулись в усмешке и тут ветер ударил в спину. Сильно, зло. Влад вскрикнул, качнулся вперед, Сознание замерло в ужасе, но ветер стих, а вместе с ним замер и Влад на самом краю.
- Сууука… - прорычал он и шагнул назад, на крышу. Сел на бортик и сжал начавшие дрожать пальцы между колен. Сердце колотилось о ребра так, словно хотело выпрыгнуть из груди.
- Доигрался, Соколовский, довыпендривался. Поговорил с пустотой? Идиот старый… - ругая себя, он подняться. Надо вернуться. Если его найдут здесь, то объяснять будет нечего. Хотя… кто на крышу, кроме него полезет?


Мир темнел с каждым шагом. Они с Максом обыскали весь административный этаж, все кулисы, заглянули даже к техникам, но Влада никто не видел. Кабинет Соколовского-старшего тоже был пуст, а сотовый не отвечал. Мир уже был готов объявить его по громкой связи, но Влад нашелся сам. Просто вышел из-за поворота и, заметив мальчишек, криво и почему-то виновато улыбнулся, отряхивая с рубашки пыль.
- Уже все закончилось?
- Угу, - мрачно отозвался Макс, оглядывая отца. - Всеволод Андреич, тебя уже ищут пожарные, ищет милиция, ищут прохожие нашей столицы. И собака приходила. Тоже искала. Господи, на тебе же лица нет… Ты… тут что, мать где-то? Или дед?
Влад еле заметно дернулся, а потом заставил себя расслабиться. И даже пошутить:
- Не поминай всуе. А то явятся, - он снял с плеча паутинку и посмотрел на Мира. – Как ты?
- Нормально, - Мир настороженно смотрел на него, а потом вдруг спросил:
- Вы были на крыше? Внизу вас не было, мы точно знаем. А выше – только чердак и крыша.
- Решил проветриться, - Влад пригладил взъерошенные волосы.
- Нисебечего, проветриться, - тряхнул головой Макс. - Па, ты б хоть на телефон отвечал. Я тут уже самое страшное подозревать начал, что ты сбежал, прям как, прости-господи, невеста из-под венца… Там уже светская тусовка собралась, Вадим Борисович отдувается, все ждут из-под тебя интервью, а ты как в воду канул! Ну и вообще, можно я сопру твоего дорогого солиста, дабы отпраздновать знаменательное событие, его премьеру, так сказать, тет-а-тет?
- Светская тусовка? – в глазах Влада на секунду промелькнула паника. – Тогда, пожалуй, я вернусь на крышу. Там спокойнее. Ветер, правда, сильный, - он вздохнул, а потом взъерошил волосы сына. – Ты не у меня должен спрашивать, чудо. Со «свекровью» познакомился?
- Позна… со свекровью?! - Макс фыркнул, и вдруг повис на отце. - Ты только представь на какую «тещеньку» обрекаешь это невинное светлое создание, мою нежную… Русалочку!!!
Влад вскинул бровь, а потом до него дошло. Сжав Макса в нарочито медвежьих объятиях и, поймав смеющийся взгляд Мира, явно получающего удовольствие от этого спектакля, Влад ласково улыбнулся сыну:
- «Нежную Русалочку»? Сын мой, вы явно недооцениваете свою вторую половину. Ибо ваша «нежная русалка» способна ввести в шок и ужас не только вашу маман, но и ваших обожаемых «фрейлин».
- Моя вторая половина, отрада и услада взора моего, я тебе не говорил, что люблю тебя со всем жаром души моей?! - орал Макс, крепко обняв отца.
Мир только головой покачал, уже смеясь в голос. Влад отразил его смех и легко оттолкнул Макса в сторону:
- Надеюсь, что Ксюше ты показал все же свой облегченный вариант.
- Что ты, я был галантен, как истинный джентльмен, и ни одно недостойное слово с моих уст не сорвалось! Правда-правда! - Макс согнул руку крендельком, предложив цепляться за него Миру.
Влад прикусил губу, вдруг шагнул вперед и разрушил «постановку», просто подхватив сына и закружив его по всему коридору. От выражения, которое застыло на лице Макса, Мир всхлипнул от смеха и согнулся пополам, утирая слезы. А Влад, провернувшись вокруг оси еще раз, аккуратно вернул Макса на землю, отряхнул невидимые пылинки и, сделав строгое лицо, произнес:
- Не хорошо издеваться над старшими, отрок. Посему наказан будешь. Велю тебе отвести солиста моего в душ и проследить, чтобы явился он пред очи родительские в порядке полном, - закончив «речь», Влад коротко фыркнул, щелкнул сына по носу, подмигнул уже тихо постанывающему Миру и растворился за углом, выдыхая с облегчением. Теперь о том, ГДЕ именно его встретили, мальчишки не вспомнят.
- И это МЕНЯ паяцем зовут! - горестно вздохнул Макс, совершенно ошарашенным взглядом проводив отца. Тряхнул головой, и потом все-таки протянул руку Миру. - Пойдем, моя вторая половинка, солист Большого и Самого большого театров. Провожу тебя в душ, чтоб ни единая скотинка и не помыслила умыкнуть тебя у меня!
- Ну, гены с потолка не берутся, - Мир вздохнул, все еще посмеиваясь. – Так что спасибо скажи, что твоего отца слава короля эпатажа не интересует. Пошли, чудо… - принял руку Макса и повел его за собой. – Думаю, в раздевалке уже никого нет: ребята собирались по-быстрому свалить и отпраздновать премьеру. Да и одежда моя там.
Добрались до раздевалки они практически никем не замеченные. Народ как-то сам собою рассосался, и хвала небесам. По всей видимости, они были последними посетителями раздевалки и душевой на сегодня.
Макс легонько коснулся губами губ Мира и бросил на него взгляд из-под полуопущенных ресниц.
- Итаааак… - чем мы займемся этим чудесным-чудесным вечером, ПОСЛЕ того, как ты примешь душ и мы растворимся в освещенных неоновыми вспышками улицах столицы?
- Твоим любимым извращением, - Мир стянул майку-сетку, в которой танцевал последний танец и разгуливал по всему холлу. – Спать, Макс. Просто спать. Или у тебя есть другие предложения? – избавляясь от брюк, он смотрел на любимого сквозь ресницы.
- Ты готов к моему любимому извращению! - на мордашке Соколовского-младшего был написан такой восторг, что не улыбнуться было попросту невозможно. – Спаааать… боооооже, кайф-то какой! - простонал Макс, звонко чмокнув Мира в плечо. - Топай скорее в свой душ, мне не терпится воспользоваться твоей на все готовностью и податливостью!
Мир вскинул бровь, шагнул к душевой, а потом вдруг развернулся и, состроив обиженное выражение лица, пропищал совсем как девчонка:
- Значит, я тебя больше не возбуждаю, да? Только спать со мной и можно теперь? Ты меня совсем не любишь! – развернулся, гордо распрямив плечи и направился в душевую, плавно покачивая бедрами, но на пороге развернулся и, показав язык, скрылся за дверью.
Подобных обид душа поэта не вынесла, и Макс до половины сунулся в душевой зал.
- Конечно, люблю! Я, знаешь ли, никому ТАКИХ извращений не позволял. Ты единственный, кто лапает меня во сне!
- Ага. Остальные лапают тебя в реале, - невозмутимо отозвался Мир. – Я в курсе. И вообще, дорогой мой человек, очень дорогой, фактически пару лет жизни стоящий, либо зайди, либо выйди. А то дует.
- В реале я от них отбиваюсь, - обиженно протянул Макс. - А во сне я так беззащитен и раним… Вот стоит спихнуть с кровати и ваще, так раним, так раним… и нифига тебе меня не жалко! - Соколовский жалобно вздохнул и вышел, прикрыв за собою дверь и широко ухмыляясь. Лююююбит…
- Спихнуть с кровати? – Мир появился десять минут спустя, вытирая полотенцем волосы и ничуть не стесняясь своей наготы. – А мне нравится эта идея. Надо будет как-нибудь попробовать. Заодно проверим твою ранимость. Только сдается мне, что ты даже не проснешься, соня ты моя любимая.
- О бедные-бедные мои кости!.. - заголосил Соколовский, как раз читавший что-то с экрана телефона. - Значит, придется мне, старому, спать на диванчике в гостиной. Ты жестокий мужчина, душа моя!
Макс поднялся со своего места, потянулся к нему и снова поцеловал губы, слизнул капельку воды с плеча и улыбнулся.
- Старичок ты мой… - Мир хмыкнул и прижался к нему всем телом, сладко целуя. Под закрытыми веками полыхнуло, и Мир тут же распахнул глаза. Обвел взглядом раздевалку и только вздохнул про себя. Спать… спать… А то глаза уже не выдерживают. Да и собираться надо, а то вдруг кто зайдет. дверь-то не заперта.
Макс с трудом заставил себя отлипнуть от Мира и отойти в сторонку. От греха подальше. От греха и подальше в прямом смысле этой фразы.
- Одевайся, чудо, и поехали. Морально готовься, топать будем окружными путями. Правда, я тебя так подтырить решил, что родная мать не заметит, не хорошо как-то получается.
- Не будем портить твой светлый образ таким неблаговидным поступком, - Мир быстро привел себя в порядок. – Поэтому, солнце мое, я топаю здороваться с любимой мамочкой, а ты топаешь со мной. Должна же она убедиться, что я дико счастлив от твоего присутствия. Все равно отец долго торчать в холле не будет. Наверняка он уже за кулисами круги нарезает, пока твой отец интервью дает.
- А ты дико счастлив? - Макс галантно открыл перед возлюбленным дверь в коридор, после того, как они общими усилиями спихнули мировские манатки назад в шкафчик. - Надеюсь, любезная свекровь все-таки прониклась чистотой и глубиной моих помыслов и намерений.
- А у тебя есть какие-то намерения? – рассеянно спросил Мир, выходя в коридор и оглядываясь. Что-то ему не нравилось в той почти тишине, что царила за кулисами. Поймав себя на том, что вглядывается в лежащие на полу тени, Мир только выругался про себя. Когда это он успел заработать паранойю?
- Конечно, - хмыкнул Макс. - Самые серьезные. А вообще, слушай, они скорее всего в холле. В холле полным-полно журналюг. Тебе, правда, туда надо? Просто, если мы сейчас засветимся, не сочти за паранойю, но дети Бикбаева и Соколовского, которые попрощались двадцать лет назад, дефилирующие через холл вместе, это как-то странненько со стороны смотрится.
- В этом холле о том, что я – Бикбаев, знает человека четыре. В последнюю минуту твой отец решил перестраховаться и «Бикбаева»в программе заменили на «Берга». Да и нет отца в холле. У него же фобия в отношении репортеров. Так что он сейчас либо за кулисами, либо вообще где-нибудь в приемной на диванчике скучает. Расслабься, Макс, в холл мы не пойдем.
- Ну окейно, Сусанин, тогда веди, - сдался Макс. - Ты эти катакомбы лучше моего знаешь, я у нас нынче все больше лунатик.
Мир вздохнул, сжал пальцы Макса, погладив запястье, а потом отпустил его и направился по коридорам к гримерке: почему-то казалось, что родители будут именно там.
Прислушиваясь к гулу в холле, они дошли до гримерки, Мир стукнул пару раз в дверь для проформы, а потом провернул ручку. А он был прав…
- Привет, мама, - Мир перешагнул порог и прижался к вставшей ему навстречу матери. – Как же я по тебе соскучился…
Ксюша сердечно обняла сына, погладила влажные волосы и легонько поцеловала высокий лоб, откинув с него густую светлую челку.
- Знаю, малыш, я тоже. - Она глубоко вздохнула, отстранившись, окинула его внимательным взглядом. - Ты прекрасно выглядишь. И ты просто чудесно танцевал, спасибо, родной!
А следом подошел Дима. И такое у него было лицо - светлое, строгое, как в храмах, на изображениях святых. Дима долго вглядывался в его глаза, а потом обнял, спрятав лицо на плече, и прошептал, выдохнул тихо-тихо:
- Спасибо тебе, сын. За все спасибо!
Мир вздрогнул и наконец-то расслабился. Отцу понравилось… Понравилось!
- Прости, - также тихо шепнул он. – Я украл на время твою жизнь.
- Не украл, - улыбнулся Дима, - просто взял поиграть. А это, поверь, совсем разные вещи, малыш.
Мир слабо улыбнулся и отступил на шаг к Максу, беря его за руку.
- Надеюсь, теперь все будет хорошо. Ведь будет? – взгляд скользнули дальше, и Мир смутился, опуская ресницы. -– Прости, мам…
Ксюша подошла, погладила его по щеке.
- Ох мальчики, главное сберегите то, что у вас есть! Раз уж с внуками мне в ближайшие годы не возиться, придется возиться с детьми, - улыбка ее была не менее смущенной, но такой же светлой. - Надеюсь, ты будешь хоть иногда помогать своей матери в нелегкой борьбе против брата или сестры?
- Брата или сестры? – Мир нахмурился, ничего не понимая, а потом… Взгляд заполошно метнулся к отцу, отскочил от него, как от стены и вернулся к матери.
- Поздравляю, - каким-то не своим голосом произнес Мир, пытаясь осознать то, что услышал. – И… кто отец?
- Осуждаешь? - с какой-то отчаянной грустью спросила мать. - Понимаю. Верно, отец не Дима. Более того, - она протянула руку, и Дима осторожно сжал ее пальцы, напряженно глядя на сына. – Они… помирились, ты ведь знаешь, и удерживать его я не буду. Мы друзья. Хорошие друзья долгие годы. Мы поддерживаем друг друга, но теперь я не хочу стоять между твоим отцом и человеком, которого он любит. Равно как никогда не стану между тобой и твоим избранником, кем бы он ни был, - женщина ободряюще кивнула Максу. - Дима любит. Я люблю тоже. А Вадим сделал мне предложение. И теперь, думаю, я отвечу ему согласием. Вот только это не значит, что я люблю тебя меньше, Мир.
- Вадим… Нет, я не осуждаю. Правда. И не ревную: уже вышел из этого возраста. Просто… - Мир покусал губы, не зная, как сказать, выразить то, что кипело сейчас на душе. А сказать простое «не мое» - страшно. – Он или она будет моим братом или сестрой только наполовину, понимаешь? Черт, я и сам не знаю, как это объяснить…
- Понимаю, - кивнула она, еще раз ласково проведя ладонью по его щеке. - Это приходит со временем. Я не требую любить его или ее сейчас. Просто однажды ребенок появится на свет. И в нем будет частично течь та же кровь, что течет в твоих жилах. Прости, что вывалила на тебя все вот так, маленький. Но ты имеешь право знать все.
- Спасибо, - Мир слабо улыбнулся ей, а потом сжал пальцы Макса. – Вы отпустите нас? Я… устал.
- Конечно идите, - Дима кивнул. - В машине только не усни, чудо. Максу тянуть тебя на этаж будет не очень увлекательно.
Макс покраснел, ответив на пожатие тонких сильных пальцев Мира.
- На самом деле я не такой уж и слабенький.
- Ты не слабый… - одними губами шепнул ему Мир, кивнул отцу, матери и шагнул к двери. Потянулся к ручке, но она провернулась сама, а через мгновение в и без того маленькой гримерке стало совсем тесно, когда в комнату вошли еще и Влад с Вадимом.
- Вот вы где! – Герасимов подмигнул опешившим парням, кивнул Диме и неуловимым движением оказался рядом с Ксюшей.
- Репортеры нас отпустили, - Влад почему-то смотрел в пол, хотя больше всего на свете ему хотелось увидеть ЕГО глаза. Узнать, поняли ли он?
- Это хорошо, что отпустили, - Дима сделал шаг вперед, приподнял лицо Влада, осторожно пальцами коснувшись чисто выбритого подбородка Соколовского-старшего. - Оба выглядите, как досуха выжатые цитрусовые. Посему, позвольте немного покомандовать. Вадька, не задерживайся тут на своем рауте, и без тебя найдут о чем потусить и кому кости перемыть. Боюсь, что Ксю с тобой останется, а ей переутомление ой как нежелательно. Мальчишки… - тут он бросил взгляд на младших, замерших почти у самого выхода, - могут быть свободны, а вас, Штирлиц, я попрошу как минимум довести меня домой. На шикарном шоколадном «Порше». Всю жизнь мечтал ощутить себя денди. Никто не против?
Все дружно высказали свое «нет», только Влад смолчал. Не «поехали домой», а «я попрошу как минимум довести меня…». И ни слова о постановке. Все предельно ясно. Черт, как же он устал…
- Выходи и подожди у машины, - выдохнул он. – Я только умоюсь.
- Только недолго, хорошо? - Дима приподнялся на цыпочки и легонько поцеловал его в губы.
Влад молча кивнул и вышел вслед за мальчишками. Добрался до туалета, плеснул водой в лицо и поднял голову, глядя на свое отражение. Пустой. Внутри пустой. И ОН ничего не сказал. Не понравилось? Обижен? Зол? Но губы целует. И… просит довести до дома. Влад зажмурился и резко выдохнул, беря себя в руки. Уже все равно. Для себя он закрыл свое прошлое. И можно бы начать жизнь с чистого листа, но…
- Тряпка ты, Соколовский, - Влад мазнул ладонью по зеркалу, словно стирая свое отражение, и выпрямился. Домой так домой…
Когда он вышел на крыльцо, мальчишек уже и след простыл, машина Герасимова еще стояла на парковке, а Дима курил, сидя на капоте его «порша». Дойдя до него, Влад открыл дверцу и кивнул Диме:
- Садись. Прокачу с ветерком.
Дима бросил взгляд по сторонам и нахмурился. Да, репортеров тут нет, зато полным-полно камер наблюдения, прям как в банковском хранилище. Но отчего-то было все равно. Забавно, он боялся людей, но на технику ему было глубоко наплевать.
Неспешно оттолкнувшись от капота неприлично дорогой машины, Дима обнял Влада за талию, погладил чуть влажные прядки у висков и с силой прижался губами к горькой усталой складочке ЕГО губ. И целовал, пока они не раскрылись под его напором. А потом спрятал лицо на его плече и зашептал:
- Сумасшедший, любимый мой, сумасшедший… Ты же душу вывернул наизнанку, и мальчишкам, и себе, и мне. Прекрасный мой гений… Я увидел это один раз, и чуть не умер там, в ложе, а ты умирал каждый день столько недель… Спасибо за то, что ты вернулся. Что показал мне все это, спасибо. Я люблю тебя, родной. Я так тебя люблю! Поехали домой?
Влад замер на мгновение в его руках, а потом тихо всхлипнул от облегчения. Понравилось… Понравилось!
- Я все нашу жизнь вывернул наизнанку, - он приник к Диме, словно прячась в его руках от тех призраков прошлого, которые вились вокруг него начиная с первой минуты шоу. – Ты не сердишься на меня за это? Я вытряс из Мира рассказ о твоей жизни без меня.
- Не сержусь, - Дима покачал головой. - А если б Мир не хотел тебе ничего рассказывать, ты бы из него клещами ничего не вытянул. Так что не сержусь на вас обоих.
- Когда я это все задумывал, у меня не было надежды на то, чтобы снова быть с тобой. Я просто хотел, чтобы ты увидел, понял. Простил. Мне казалось, что это – мой последний шанс. А жизнь распорядилось иначе. Но теперь… я могу начать все с чистого листа, - Влад отстранился, заглядывая в искрящиеся в свете уличных фонарей глаза Димы.
- Мы начнем, Влад. Уже начали. - Дима сжал его руку и улыбнулся. - Ксю сегодня поедет к Вадиму. Ты же останешься, правда?
- А у меня есть выбор? – Влад улыбался. Счастливо, чуть сумасшедше.
Дима качнул головой с улыбкой, разжал пальцы, медленно обошел Влада и опустился на пассажирское сидение.
- Мы, конечно, можем переночевать в машине. Подобного экстрима со мной не приключалось лет двадцать как. Но не думаю, что на утро тебе захочется скрипеть спиной.
- Я не настолько старый, - Влад захлопнул за ним дверцу, обошел машину и устроился за рулем. – Пристегнись, чудо. Сегодня я покажу тебе что такое настоящая скорость. И нет, возражения не принимаются, - он подождал, пока Дима щелкнет замком, а потом вырулил с парковки. Поймал радиостанцию с танцевальной музыкой, поставил громкость почти на максимум и ударил по газам, смеясь чуть счастливо, почти сумасшедше.
- Я люблю тебя! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯЯ!!