Конфетти

[never-agen]

18.

1.

- Мы забираем Мира домой. К нам с Димой, - Влад еле сдерживал себя от того, чтобы не перейти на бег: Макс, шедший радом, такого темпа бы просто не выдержал. С врачом он договорился, но нужно успеть вывести Мира из больницы до того, как нагрянут папарацци. До сих пор все было тихо исключительно потому, что в Мира перевели в палату в самом углу коридора, где людей почти не было. Но кто-то из персонала все же «стукнул» газетчикам. Когда звонил Герасимов, он был весьма категоричен: «У вас есть пятнадцать минут». И из этих пятнадцати пять уже прошли.
- Думаешь, я не смогу за ним ухаживать самостоятельно? – возмутился Макс, едва поспевая за отцом. Иногда, особенно в такие моменты он чувствовал себя самым настоящим ребёнком. При том – в самом жалком смысле этого слова. Беспомощным. Совершенно беспомощным и слабым.
Влад только поморщился, косясь на часы.
- Черт… Надеюсь, Мир уже готов… - проворчал он себе под нос. – Ты один, Макс. К тому же тебе придется готовить, ходить в магазин, а еще про репетиции свои не забывай. Ты успеешь все? Мир, слава Богу, не тяжело больной, но в первое время ему будет трудно. К тому же я договорился с медсестрой. Она будет приходить и делать все необходимые процедуры.
- И готовить, и по магазинам ходить, делать уборку, стирать, и приводить его в порядок! Пап, ему будет не уютно с вами. Он себя и так не в своей тарелке чувствует. Ну хреново ему будет, ну ёлки… Он свою комнату ненавидит просто. – не желал сдаваться Макс, буквально повиснув на руке отца.
- Что значит «с нами»? А ты ехать с ним не собираешься? – Влад даже притормозил немного, удивленно глядя на сына. – Никто у тебя его там не заберет. Да и не лучше ли будет, если ты просто будешь с ним, когда я или Дима вместо тебя в магазин сходит? Дом большой, при желании можно даже и не пересечься ни разу.
- Мы… привыкли так. Да и Кис там один совсем. – Макс нахмурился. – И фикус поливать некому. Пап, ну как тебе сказать, ну мы… Живём, понимаешь?
- Макс, это ненадолго. Как только его процедуры закончатся, сразу отправим вас домой, - Влад дошел до палаты и развернулся к сыну. – Ему нужен уход. Профессиональный. А Киса вашего на это время тоже забрать можно. Ребенок, - Влад дотронулся до его волос. – Ты жутко выглядишь. Тебе нужно отдохнуть. Просто воспользуйся шансом все скинуть на нас и просто быть рядом ним.
- Хорошо, - выдохнул Макс, - но только мы не надолго. Ты прости, пап, просто мне надо взрослеть. Я хочу отвечать за него, он… мой. А я его.
- Жизнь долгая, Макс. А тебе всего девятнадцать. У вас с ним еще впереди, - Влад взъерошил его волосы. – Иди помоги Диме и Миру. А я буду ждать вас внизу, у черного хода, - он кивнул в стороны палаты, а сам направился к лестнице. – И поторопи их.
Макс кивнул и ураганом ворвался в палату.
- Быстренько, Дмитрий Амиризович, у нас есть пять минут. Солнышко, Мир, сейчас мы в ритме вальса… вот так… - Макс вертелся по палате, собирая манатки в один большой пакет.
Мир на мгновение зажмурился и схватился за отца: от мельтешения перед глазами голова ан мгновение закружилась, но почти сразу отпустило. Он одернул майку и, держась за руку отца, встал. Рука болела нещадно, ребра мерзко ныли, но чувствовал он себя вполне сносно.
- Пойдем, - он придержал руку, и шагнул к двери.
- Уверен, что дойдёшь сам, Мирка? – Дима крепко поддерживал его под руку. Макс мёлся впереди, то и дело забегая чуть вперёд, чтоб не приведи небо не налететь на журналистскую засаду. Обошлось и до лифтов они почти добежали без приключений.
- Папа нас у чёрного хода ждёт… - Макс вдавил кнопку лифта.
- У меня рука поранена, а не ноги сломаны, - выдохнул Мир. После наркоза в голове еще шумело, но чувствовал он себя действительно относительно нормально. Забота взрослых была приятна, но… Миру откровенно хотелось домой. В их с Максом квартиру. И уступил он отцу только, когда тот упомянул, что в этом случае вся забота и все домашние дела автоматически лягут на Макса. А вот этого уже Мир не хотел.
- За вашим зверем Макс съездит сам. Времени на это много не потребуется, - Дима осторожно поддерживал сына, пока лифт мягко не остановился на первом этаже. Предстояло протолкаться мимо приёмного отделения к чёрному ходу, через который обычно выходили на перекур медперсонал да водители «неотложек».
Макс довольно быстро шёл впереди, стараясь прикрыть Мира, чтоб ненароком не задел кто. Да и в крайнем случае, если там, у выхода их всё-таки ждут – вспышки камер выхватят его, привычного к подобному безобразию, а не Мира и Диму.
Макс довольно быстро шёл впереди, стараясь прикрыть Мира, чтоб ненароком не задел кто. Да и в крайнем случае, если там, у выхода их всё-таки ждут – вспышки камер выхватят его, привычного к подобному безобразию, а не Мира и Диму.
Но, на их счастье, у черного хода их ждал только Влад. При их появлении, он выдохнул с облегчением и открыл перед Миром заднюю дверь. Тот поблагодарил его коротким кивком и осторожно сел, стараясь не тревожить ребра. Наверное, надо было бы лечь, но пусть сначала все рассядутся.
Заднее пассажирское без предисловий оккупировал Макс. Сел так, чтоб не касаться Мира, позволяя ему самому выбрать, как устроиться, чтоб не причинять боли или неудобств. Дима сел на переднее рядом с Владом, одними только уголками губ обозначив улыбку. Дети. Любимые мальчишки.
- Всё, поехали, - Дима мягко коснулся рукой локтя Влада и обернулся назад, проверяя как там сын.
Тот улыбнулся ему, а потом повернулся к Максу, глядя на него чуть застенчиво.
- Можно, я к тебе головой на колени лягу? Просто мне так будет удобнее.
- Устраивайся, светлый, - Макс отвёл от лица любимого тонкую прядку и легонько погладил скулу. – Ты же знаешь, я весь твой.
Мир улыбнулся одними уголками губ и также осторожно вытянулся на сидении, насколько позволяла длина. Опустил голову на колени Макса и выдохнул, закрывая глаза. Избитое тело ныло, но эта боль была вполне терпима. Гораздо больше неудобства приносила рука. Стоило Миру чуть пошевелить пальцами или подвигать ею, как кожа под бинтами, казалось, натягивается, как барабан. Еще немного и разойдутся швы.
Макс осторожно ласкал самыми кончиками пальцев лицо Мира. И молчал. А во взгляде билось: не прощу этим сволочам никогда.
- Вовремя, - тихо сказал Дима, кивнув куда-то в сторону. К чёрному ходу ломилось человек пять с фотоаппаратами наперевес.
Влад только тихо фыркнул. Не поворачиваясь, бросил сыну: «Придержи Мира», и утопил педаль газа в пол. Мотор послушно взревел, и машина сорвалась с места. Кое-то из папарацци успел вскинуть фотоаппарат, но тонировка окон сделала съемку невозможной. Влад покосился в зеркало, но их никто не преследовал, и он выдохнул:
- Слабаки. На наше счастье. Макс, у вас все в порядке?
- Типа того… - Макс, закусив губу, обнимал Мира, понимая, что как бы осторожен, как бы нежен он не был, ему всё равно больно. – Суки… что ж им неймётся-то?.. – шепнул он, целуя побелевшие губы любимого.
Влад только промолчал. Да и что ответить на этот почти риторический вопрос?
- Макс, я хочу продать дом. Туда я все равно больше не вернусь. Зато можно будет купить дом побольше. Что ты, вы, - поправился он, глядя на Диму, - об этом думаете?
- Лично я не против, - Макс смотрел в затуманенные болью глаза Мира и мечтал только об одном - чтоб всё, что произошло, оказалось только дурным сном. Вот только сном это не было. А жаль.
- А меня вполне устраивает, что ты рядом. И твоя студия мне совершенно не мешает, - отозвался Дима. - Ездить на репетиции, правда, далеко, но разве это помеха?
- Я никуда не денусь, - Влад на секунду коснулся руки Димы. Иногда страх Димы отпустить его от себя, пугал. – Просто зачем кого-то напрягать, когда есть возможность жить с бОльшим комфортом? Ту же студию, например. Да и гостей, я надеюсь, у нас прибавится. Но решать вам. А дом я все равно продам.
- А кто сказал, что напрягаешь? – удивился Бикбаев-старший. – Дом большой, Ксю от своей доли отказалась в пользу Мира. Двух комнат парням на первое время хватит, да и вряд ли того, что есть им будет мало ближайшие лет пять… Но полноценную студию лучше достроить. В этом ты прав.
Мир только хмыкнул, прислушиваясь к разговорам взрослых. Ощущение того, что они – семья, настоящая, полноценная семья, неожиданно было приятным и теплым. Он слабо улыбнулся и задремал, убаюканный голосами обсуждающих будущую перестройку пап и теплом рук Макса.
- Хреново выглядишь, ребенок, - Влад поймал в зеркале заднего вида усталый взгляд нездорово блестящих глаз сына. – Приедем и сразу спать. Оба. И нет, возражения не принимаются.
- Неа, - протянул Макс. – Мне за Кисом съездить надо. Не брошу же я мелкую пакость дома одного. И так вторые сутки в гордом одиночестве… как бы фикус в бахрому не превратил, с него станется…
- Бооооже, - тихонько рассмеялся Дима. – Ты стал ответственнее, Макс… теперь даже о коте думаешь.
- Пример у меня замечательный, - смущённо фыркнул Соколовский-младший.
Влад нахмурился, а потом крутанул руль. На недоуменные взгляды только пожал плечами:
- В ближайшее время тебе выходить противопоказано. Поэтому за котом вашим заедем сейчас. Заодно возьмешь все, что нужно.
- Но у нас же репетиции! Дмитрий Амиризович…
- Пара дней роли не сыграет. Ты роль знаешь досконально. С остальными вполне могу поработать я сам, - непреклонно ответил Дима. – Макс, тебе нельзя, понимаешь? Тебе и Миру вообще сейчас высовываться куда-либо банально не безопасно. Плёнки Артём передал в полицию. Уголовное дело возбудили по факту. Все выписки из больницы мы подготовили. Процесс будет закрытым. Но до того момента вы просто тени. Нечего светить мордочками.
Макс только возмущенно засопел.
Влад только тихо рассмеялся:
- Суров ты, Дмитрий Амиризович, как я посмотрю. И как ты только с ним справляешься. Меня он совсем не слушает, - глаза Влада в зеркале мягко сияли, не давая Максу даже шанса на то, чтобы принять его слова всерьез.
- Я тебе потом объясню, - усмехнулся Дима. – Только напомни.
Макс только фыркнул, прикрывая глаза. Пальцы его по-прежнему невесомо ласкали тонкое красивое лицо Мира, такого спокойного во сне.
Когда Влад свернул на знакомую уже улицу и притормозил у парадного, Дима жестом велел Максу не рыпаться, забрал ключи, выяснил где и что нужно взять. Буквально через десять минут он вернулся. Через плечо болталась сумка с ноутом и кое-какими вещами, в руках – белый пушистый котёнок, с чуть ли не квадратными с перепугу глазищами. На изящной руке Бикбаева-старшего красовалась свежая царапина, но улыбался он весьма самодовольно.
- Сафари завершено, трогай, кэбмэн!..
- Вы где эту перепуганную прелесть взяли? – Влад не мог не улыбаться, глядя на пушистое чудо, уже устроившееся у Димы в руках. Видимо, наличие относительно знакомого запаха присутствующих здесь хозяев примирило его с изменившимися обстоятельствами.
- Долгая история, пап… - вздохнул Макс. – Лучше не спрашивайте. Но прописался он у нас прочно. Хишник. Любимое занятие – грызть голые пятки. Весьма сомнительное удовольствие, учитывая остроту его зубок.
- Кормить его не пробовали? – Влад усмехнулся.
- Пробовали, - проворчал Мир, проснувшийся, когда хлопнула дверца машины. – Не помогает.
Котенок, услышавший его голос, повел ухом, а потом рванулся из рук Димы. Прыгнул на заднее сидение, и Мир слабо охнул, когда Кис бесцеремонно попытался подлезть под его руку, требуя ласки.
- Засранец, - прокомментировал его поведение Макс, сгрёб за шкирку и легонечко укусил за ухо. Дима расхохотался. Кис возмущённо взвыл.
Мир только обреченно вздохнул, умоляюще глядя на смеющегося отца:
- Пап, забери его, а? А то в больницу потом придется вести Макса.
Дима перегнулся через сидение, принял из рук Макса котёнка и принялся его гладить, успокаивающе бубня что-то в пострадавшее ухо.
- Чего это меня в больницу-то? – выгнул бровь Макс.
- С того, что как только ты бы его отпустил, то тут же был бы с исцарапанным лицом, - Мир легко погладил его бедро. – Не злись.
Язык Макс прикусил ой как вовремя. Иначе сорвалось бы с языка роковое: «шрамы украшают мужчину». Вместо этого Макс склонился к нему и в самые губы шепнул:
- Ну и валялись бы в постели вместе. Правда с перемотанной рожей целоваться не удобно, тут ты прав…
Губы нежно коснулись губ и на какое-то время они оба молчали, напрочь игнорируя возню Киса, тихие восторженные смешки Димы, пыхтение его и мычание, когда мелкий кот особо чувствительно прикусывал бикбаевские пальцы.
- Может, собаку завести? Такую, в доску семейную? Типа золотистого ретривера? Гулять по вечерам, по утрам… Хотя нет, не выйдет. У тебя работа, у меня тоже… Заскучает, бедолага. А кисы это хорошо…
Котёнок уснул у него на руках и даже ухом не повёл, когда авто остановилось возле самого дома и Дима выбрался из салона, а потом помог выбраться Максу и Миру.
Влад захлопнул за ними дверцы, отобрал у Димы котенка и кивнул в сторону дома. Мир, чуть морщась, дошел до крыльца и вдруг замер на пороге. Развернулся к Максу и спросил одними губами:
- Ты поселишься со мной или в гостевой комнате? – спокойный голос, мягкая улыбка. Только в глазах мольба.
- Ты не замерзнешь, - покачал головой Макс, потеревшись кончиком носа о нос Мира. – Неужели ты думаешь, что я позволю Кису застолбить МОЁ место в твоей постели?
- Нет. Не думаю. – Мир благодарно улыбнулся и повел Макса в дом. Они вместе поднялись в комнату Мира, и тот только облегченно выдохнул, когда за ними закрылась дверь. – Только вот кровать у меня не такая большая, как у нас дома, - еще вчера он показывал комнату Максу. А сегодня… У его судьбы оригинальное чувство юмора.
- Даже если спать я буду у твоих ног – напрягать меня это не будет совершенно. – Макс невесомо-нежно губами коснулся изящного ушка, скользнул по шее и замер в миллиметре от повязки на плече. – Ложись, чудо моё… Есть хочешь? Думаю, в этом доме еда теперь не переводится. И еда та – явно не пельмени. - Макс сгрузил на стол отобранную у Димы сумку с ноутом и вещами. – Знаешь, что здорово? У тебя дома столько моих шмоток, что сумку я мог вообще не просить брать.
- Обойдешься, Соколовский, - не получив такой желанной ласки, Мир с сожалением отошел от него. – Теперь это мои шмотки. В качестве компенсации могу тебе их одолжить. Черт… Голова еще кружится, - он опустился на кровать, и с силой ударил по покрывалу здоровой рукой. – Ненавижу быть беспомощным!
- Не жмись, Бикбаев. Я всё равно смотрюсь в них аппетитно. Или скажешь, что джинсы в облипку моей заднице не идут? – Макс подошёл, присел рядом и боднул Мира в здоровое плечо. – Фигассе беспомощный. Ты меня с пол-пинка завалишь.
- С больной головой, синяками и сломанным ребром? Твоя вера в мои способности безгранична, - Мир улыбнулся и осторожно откинулся на спину. Ноющая боль в ребрах от этого не стала меньше, но зато переносить ее стало легче. – Беспомощный… Не смог защититься. - он немного помолчал, а потом вдруг спросил: - Макс, а если бы мне искромсали не руку, а лицо… Чтобы ты сказал тогда?
Макс помог ему устроиться поудобнее, потом устроил длинные стройные ноги у себя на коленях и принялся поглаживать и разминать стопы, икры и бёдра.
- Я бы убил их, - он говорил очень тихо и очень спокойно. И отчего-то сомнений в том, что именно так он и поступил бы, не возникало. – Там был парень… я видел его где-то, я его знаю и узнал бы, если бы увидел ещё раз… Это ведь он был, да?..
- Стриж… Остались бы шрамы… - казалось, Мир даже не услышал его. – Хорошее украшение для мужчины. А ты бы любил меня тогда?
- Мирррр… - тихо-угрожающе зарычал Макс. – Я люблю тебя не за красивую мордашку… меня окружают очень красивые люди. Один Страх чего стоит. Я ТЕБЯ люблю. Ты же Макса-хромоножку любишь вопреки моей дурной неловкости?
Макс порывисто наклонился к нему и лицом вжался в крепкий плоский живот, прихватывая зубами кожу, вместе с мягкой тканью футболки.
Мир только резко выдохнул, мгновенно запуская пальцы в его волосы.
- Ты у меня самый красивый. Самый. Мааакс… - он чуть не плакал от разливающегося по телу возбуждения. Кажется, еще вчера утром он был «празднично ублажен», но теперь казалось, что близости у них не было так давно.
- Ты у меня единственный, Мир, - Макс на миг отстранился, поднял футболку Мира, обнажая тёплую кожу, перемотанную туго грудь, кончиком языка очертил впадинку пупка, расстегнул тугую пуговицу на поясе джинсов, потянул за собачку на молнии. – Дверь закрывается?
- Да, Макс, да, - Мир кусал губы, вздрагивая от легких касаний. А потом вдруг замер, неловко улыбаясь. – Черт, я после больницы… Грязный. И хлоркой, наверное, пахнет.
- Да что вы говорите, Ратмир Дмитриевич… - фыркнул Макс, на секунду оставив своё занятие. Добравшись до двери, щёлкнул замком и тут же вернулся, с утроенной энергией и осторожностью покрывая поцелуями подрагивающий живот, выступающие бедренные косточки под золотистой кожей, спустил под джинсами бельё, и прежде чем губами обхватить головку, хмыкнул: - да тебя там разве только не простерилизовали… Расслабься, только постарайся не кричать… папы поймут, но прикалываться будут так, что тебе и на костылях и в инвалидной коляске смыться захочется…
Мир открыл рот, чтобы ответить, но с губ сорвался громкий стон, и он закрыл рот ладонью. Пальцы руки судорожно сжали покрывало, но огрызнувшейся боли Мир даже не заметил: Макс творил с ним что-то невероятное. Запредельное. Такое, что оставалось только тихо всхлипывать и давиться стонами и вскриками. А еще тихо-тихо умолять:
- Макс… пожалуйста… хочу по-настоящему. Максимка…
А Макс ласкал его, доводя до исступления, и в очередной раз радовался, что одет и что здравый смысл, хоть изредка, хоть иногда, но посещает его голову.
- Нельзя, светлый… потерпи немножечко… - он шалел от нежности Мира, от близости желанного тела, но бОльшей боли причинять ему не собирался. – Совсем чуть… всего несколько дней…
Но Мир словно не слышал его, мечась на постели и повторяя, как мантру:
- Макс, пожалуйста… Хочу… возьми… Пожалуйста, Макс… - он кусал губы, дыша неровно, заполошно. Пальцы жили словно своей жизнью, перебирая волосы Макса, лаская его плечи.
Макс и сам стонал, чувствуя его солоновато-пряный вкус, слыша его шёпот, его мольбы. С силой сжимал его бёдра и ягодицы под потёртой старой джинсой. Глупый. Славный. Его мальчик. Его парень. Его мужчина. Действительно единственный. Раз и навсегда.
- МАКС! – шепот оборвался протяжным, долгим криком-стоном. Мир дернулся, шипя от боли и яркого удовольствия, а потом обмяк, остро чувствуя, как касается язык Макса ставшей такой чувствительной кожи. – Максим…
Макс сглотнул, облизнулся и тихо рассмеялся сам над собой.
Если бы однажды ему кто-то сказал, что он будет ловить кайф от того, что делает минет парню, а потом до последней капельки слизывает его семя – дал бы в морду. Вот только это и правда кайф: смотреть на Мира, содрогающегося в накатывающем оргазме. Как искажается его лицо, как меняется голос…
Максим аккуратно поправил на Мире одежду и вытянулся на постели рядом, щекой прижимаясь к его бедру.
- Да, светлый?..
- Иди ко мне, - севшим голосом позвал его Мир, тяня наверх. – Или я теперь поцелуи у тебя тоже просить должен? – испытанное удовольствие еще заставляло тело тихо петь, но голова уже начала соображать.
- Балда ты, Бикбаев… - Макс покорно позволил поднять себя повыше, но лёг на самый краешек неширокой постели. Нежно поцеловал искусанные губы, по очереди очертил языком. – Если бы я сейчас тебя… да ты недели две бы пластом провалялся… швы к чертям, ребро в лёгкое, трещины до переломов бы прокачали. Я тебя люблю, и калечить не собираюсь.
- Плевать, - выдохнул в его губы Мир, слизывая с них свой вкус и скользя пальцами здоровой руки вниз по его телу. Напряженному. Все еще возбужденному. Щелкнул пряжкой ремня и запустил пальцы внутрь джинсов, пока еще не сильно поглаживая напряженную плоть. – И даже не смей пытаться удрать.
Макс судорожно выдохнул, сквозь стиснутые зубы.
- Бесёёооонок… - запрокинул голову, жмурясь от удовольствия, и хрипло застонал, закусив губы.
Мир удовлетворенно улыбнулся и, несильно прихватив губами кожу открывшейся шеи, чуть спустил джинсы и белье. Облизнул пальцы и нежно провел вдоль ствола, с наслаждением прислушиваясь к неровному дыханию любимого.
- Что ты творишь…- губы в момент пересохли. Тело дрожало мелкой дрожью. – Мир… любимый, родной… ну… тебе покой надо… а ты тут… боооже… марафон вздумал устроить… - теперь уже Макс метался, не в силах ни прекратить эту сладкую муку, ни отдаться ей сполна, боясь причинить любимому человеку боль.
- Я спокоен, - Мир улыбался, пытаясь поймать в плен его губы. – Не сдерживайся. Я хочу слышать, как тебе хорошо, - пальцы двигались все быстрее, еще плотнее обхватывая напряженный член. Иногда нежно касались головки, а потом снова начинали свою ласку.
- Зато я нет… - выдохнул Макс в завладевшие его ртом губы. Три часа сна прошлой ночью, стресс, паника и страх за любимого человека напрочь выбили из него остатки самоконтроля.
- Так отпусти себя, - Мир лизнул его губы, увеличивая темп.
- Мир... – пальцы судорожно сжались, сгребая в горсть покрывало, укрывающее постель. – Миленький… Мииииир…
Рука Мира замерла. На миг. Коротенький миг, который понадобился для того, чтобы прижаться к его припухшим губам, ловя стоны.
Макс содрогнулся, зажмурившись до алых кругов под закрытыми веками, глухо застонал. Пальцы рук свело до боли, но так он, по крайней мере не прикоснётся к Миру, не сделает ему больно. В теле будто вспух и взорвался вулкан, выплёскивая стоном всё, что накопилось за прошедшие безумные сутки.
Мир выпил его дыхание, а потом мягко привлек к себе, поглаживая плечи, успокаивая. Макс так и не дотронулся до него. И Мир его понимал, но… Кажется, это будет долгое выздоровление.
Под дверью душераздирающе выл Кис, уже обнаруживший дорогу к обители хозяев. Кажется, даже Дима не сумел удержать пушистика от поисков.
- Нетерпеливый… - шепнул Макс, едва только способность говорить вернулась к нему.
- Он привык к маленькой квартирке, а тут большой дом. И мы в этом доме – единственные, кого он знает, - Мир отстранился, собираясь встать и открыть котенку дверь. – Кажется, насмешек нам не избежать, если, конечно, папы сами не были заняты чем-нибудь интересным. Зато теперь эта комната не кажется холодной.
- Чудесный способ её согреть, - улыбнулся Макс. - Только мои шмотки тебе всё равно придётся мне выдать.
Скатившись с постели, он принялся дрожащими руками снимать с себя джинсы, на которых остались белесые потёки его семени.
- С этого папы точно стебаться будут.
Мир фыркнул, неловко поднялся, открыл котенку дверь и кивнул на шкаф:
- Весь в твоем распоряжении.
- Шкаф – это слишком много для меня одного, - хмыкнул Макс. – У меня глаза разбегутся и не сбегутся. Или я ненароком прикинусь гламурной блондинкой. Пожелания есть?
- Есть, но папам вряд ли понравится, если ты будешь разгуливать по дому голышом, - Мир почесал уже устроившегося ровно посреди кровати Киса и вздохнул мечтательно. – Душ бы принять…
- Могу организовать, - невозмутимо пожал плечами Макс, с головой погружаясь в вещевой шкаф Мира. – Вернее не совсем душ. Но вымыть – вымою.
- Губка и вода? – Мир покосился на аппетитную задницу Макса, сейчас словно специально открытую для его взгляда, а потом встал, берясь за пуговицу. – Спасибо. Я могу сам, - рука отозвалась новой порцией боли, и он добавил: – Наверное могу.
Макс выбрался, обнимаясь со свободными спортивными брюками и футболкой и обезоруживающе улыбнулся любимому.
- Только представь себе, ванна, пена… ты сидишь у меня на коленях и я нежно обтираю тебя губкой!
- Это как? – Мир честно попытался себе это представить и не смог. – Намокнет же все.
- Не намокнет, - Макс сложил вещи на постели, и устроился на полу у ног Мира, почесал за кошачьим ушком. – Я буду тебе вместо кресла.
Мир чуть было не согласился, но, вспомнив о частых судорогах Макса, покачал головой:
- Нет, родной. Лучше действительно вода и губка. Зато, если захочешь, я помою тебе голову, пока ты будешь расслабляться в ванне.
- Угу, одной рукой. Чудо пернатое. Вода и губка. И не вздумай смыться!
- Слушаюсь, - Мир тихо фыркнул, а потом осторожно сел на край кровати. Он бы с удовольствием опустился на пол рядом с Максом, но… двигаться не хотелось. Ни двигаться, ни думать, ни… - Это я виноват, - тихо произнес он, озвучивая ту мысль, которая не давала ему расслабиться. – Я начал первым, сломав ему руку.
- Ты не виноват, - покачал головой Макс. - Не ты к нему целоваться лез. Не ты его в стенку вжимал. И уж совершенно не ты к нему клеился.
- Я мог бы просто его оттолкнуть, - Мир покачал головой. – Но эмоции… были слишком сильные. Когда я понял, что ты это видел и… Знаешь, я всегда страшился таких чувств. Меня пугала одержимость отца. И я больше всего боялся, что однажды это же случится и со мной.
- Ну, случилось... – Макс мягко погладил его колено. – Я тоже дурак. Надо было дать ему в морду тогда, просто из принципа. Но я подумал, что он тебе был нужен. Идиот… я одержим тобой, да. Но я лучше освобожу тебе дорогу, чем стану мешать, если ты примешь решение уйти. Даже если после я медленно буду подыхать. Без тебя.
- И даже не попытаешься за меня побороться? – Мир был удивлен. Хотя… Если он сам был готов ради Макса на все, даже дать пощечину его матери, это не значит, что… Черт. Он и не думал, что они НАСТОЛЬКО разные.
- Если ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО захочешь уйти? Я отпущу тебя. И мучить истериками, ревностями и соплями не буду. Я не моя мать.
Мир только вздохнул. Опять они не поняли друг друга. Но сейчас это даже к лучшему: думать о плохом не хотелось.
- Ладно, - он потянулся к дрыхнущему Кису, погладил его пузико, отчего котенок заурчал и, улыбаясь встал. – Кто-то обещал мне помочь с ванной?
- С превеликим удовольствием. – Макс поднялся на ноги и потянулся. – И если покажешь, где она тут у вас - устрою всё наилучшим образом!
- Пойдем, я лучше сам тебя отведу, - Мир протянул ему руку, а потом, стараясь не делать резких движений и передвигаться как можно тише, чтобы не услышали отцы, повел его в ванную. Наконец-то он смоет с себя этот больничный запах!

2.

- Держать мальчишек здесь – не лучшая идея… - Дима стоял, вцепившись побелевшими пальцами в столешницу позади себя. – Можно, я буду спать в твоём кабинете?.. Он дальше прочих комнат от комнаты Мира…
- Кабинет забит до отказа не разобранными вещами. Что случилось, хороший мой? Тебя это напрягает? Хотя мальчики, конечно, немного увлеклись. А звукоизоляция здесь ни к черту.
Дима, наконец, отлип от кухонного стола, в три шага преодолел разделявшее их расстояние, и, притянув к себе Влада, впился в его губы поцелуем.
- ТВОЯ музыка, - чуть задыхаясь шепнул он – меня сводит с ума, а не заставляет краснеть!
- Ммм… - Влад только тихо простонал, прижимая к себе Диму покрепче. – Кто-то здесь наконец узнал, что чувствовал его сын, когда папочка непристойно себя вел? – он облизнул верхнюю губу Димы и нежно поцеловал шрамик на нижней. – Тебе очень идет румянец, знаешь об этом?
- Я знаю, что у меня слишком богатое воображение, которое иногда играет со мною злые шуточки, Влад, - Дима ловил его губы своими, и эта восхитительная игра, когда шёпот ласкает губы, не утомляла его никогда. – Нет, я не предлагаю выселить никого, я лучше сам в гараж перебазируюсь, им нужно спрятаться, но боооже, Влад, я правда с ума сойду…
- Мне нравится, когда ты сходишь с ума, - Влад развернулся и прижал его собой к двери кухни. – Поэтому ни в какой гараж я тебя не пущу, - он провел кончиками пальцев по полоске обнажившейся кожи на спине Димы. Почти невинно, еле касаясь.
- Влааад, не начинай того, чего закончить в ближайшие несколько минут не сможешь… - Дима обнял его за талию, ладонями скользнул ниже и сунул руки в задние карманы его джинсов.
- Мне прекратить? – Влад спокойно смотрел в затуманенные глаза. Вот только руки словно жили своей жизнью, рисуя узоры на обнаженной коже спины Димы.
- Тебе хочется заняться любовью на кухонном столе? – выгнул бровь Дима.
- Когда-то тебе это нравилось, - Влад склонился к нему, дразня близостью губ.
- Когда-то? – в голосе нотка иронии. – Теперь тебе милей банальная постель? Старый стал, больной, - продолжил Дима, глядя в голубые глаза из-под ресниц. – Радикулит проклятый замучал…
Влад только тихо фыркнул, а потом схватил Диму в охапку, прижимая к себе одной рукой, второй смахнул на пол коробку с чаем, стоявшую на столе и, уложив его на спину, завис над ним, все также дразня тенью прикосновения.
- Старый. Очень старый, - вжался бедрами в пах. – Ну так что, пойдем лечиться от радикулита? Кажется, я видел где-то аптечку.
- Ты стар… - тихо рассмеялся в его губы Дима. – Ты суперстар… ты мегастар… аптечка тебе не поможет! А вот я – вполне… Ты не знал?
Не желая больше медлить, он рванул футболку Влада наверх, обнажая тело, лизнул впадинку в основании шеи, зубами прихватил кожу над ключицей.
Влад резко выдохнул и отстранился. Не желая быть застигнутым на самом интересном месте, прислушался к звукам наверху и только потом вернулся к Диме. Пару секунд просто смотрел в его глаза, а потом усмехнулся про себя. Провел кончиками пальцев по приоткрытым губам:
- Оближи.
Дима обнял губами его пальцы, очертил языком подушечки. Крепко сжав ногами его бёдра, всем телом подался вперёд. Застонал гортанно, обнял Влада за плечи. Мелькнула и тут же погасла мысль: о-ля-ля… весёлый дом на выезде. А наплевать! Они дома. У себя дома. Они сами себе хозяева.
Не отнимая пальцы, Влад склонился к нему еще ниже и лизнул скулу. Запустил вторую руку под майку и задрал почти до самого подбородка. Потемневшие соски уже стояли, и Влад с легким стоном прошелся кончиком языка по вершинкам.
Дима посасывал его пальцы так, будто не пальцы это были, а напряжённый член. Прикрыв глаза, целиком отдавшись ласкам Влада, он забывал о тревогах и страхе потерять всё, едва только обретя. Секс лучшее лекарство. Желание обладать любимым или отдаваться ему – самый тяжёлый наркотик.
Обладать. О, да, обладать. Мечтой своей. Сном. Грёзой. Любимым. Спускаясь поцелуями вниз, Влад молил про себя только об одном – если это сон, то пусть он не заканчивается никогда. Пряжка ремня, молния, джинсы словно сами сползают с узких бедер. Щедро увлажненными пальцами Влад коснулся напряженного входа в чуть подрагивающее тело любимого одновременно с языком, слизнувшим матовую капельку с головки.
Дима только судорожно втянул в себя воздух, раскрываясь перед ним, под его настойчивыми ласками. Они оба давно позабыли о смущении. Смущению места нет, когда знаешь тело второй половинки как собственное. Нет, лучше собственного, много лучше. Потому что собственное удовольствие ничто в сравнении с тем, которое хочешь подарить ЕМУ.
- Хочу!..
Влад не заставил себя долго ждать. Как можно мягче вторгся в его тело, пытаясь растянуть тугие мышцы. Безошибочно найдя простату, нежно помассировал, вынуждая податься вперед и раскрыться еще сильнее. Его стоны… Самая красивая музыка на свете.
Дима захлебнулся вздохом, перешедшим в хриплый стон, запрокинул голову, сладко прихватил зубами нижнюю губу и улыбнулся. Пальцы путались в густых пушистых прядях, чуть влажных у висков.
- Поговорим? – Влад чуть отодвинулся и криво улыбнулся, изо всех сил пытаясь сдержать свое собственное возбуждение. – О старости, радикулите и переезде в гараж? – пальцы продолжали ласкать изнутри, безжалостно пытая.
- А так же о маразме и достижении оргазма, посредством церебрального секса… - Дима подался чуть вперёд, приподнялся и поймал губы Влада. – Так и будем выё…живаться, или всё-таки закончим приятное и полезное?..
- А как же «старый и больной»? Или вы, Дмитрий Амиризович, решили отобрать у моего сына титул короля стеба? – Влад увернулся от Диминых губ и зарылся лицом в его шею, целуя влажную кожу. Вытащил пальцы и потянулся к собственным джинсам.
- Ну… Максим Всеволодович пытался отнять у меня титул короля эпатажа, - Дима в отместку зубами легонечко прикусил мочку уха Влада и застонал от ощущения пустоты внутри.
- Ага… Так все-таки пытаешься? – Соколовский надавил на его плечи, вынуждая лечь, и выпрямился, откровенно любуясь тяжело дышащим любимым, легонько поглаживая большим пальцем кожу на бедре. Собственные джинсы были уже расстегнуты и даже приспущены, но белье не тронуто. Только расплывалось на белой ткани пятно от выступившей смазки.
- Ну что ты, - гортанно рассмеялся Дима. – Молодым везде у нас дорога… Старикам везде у нас почёт.
- Ты слишком много говоришь, - словно наконец решившись или вспомнив, что в доме они ни одни, Влад стянул белье и рванул Диму к себе. Развел его бедра в стороны, радуясь про себя, что с годами растяжка у «короля эпатажа» не исчезла, и аккуратно, но сильно вошел в раскрытое тело. Застонал, прикусив губу, и замер, тяжело дыша и зажмурившись.
Дима с силой обвил ногами его бёдра, и тоже застыл на миг, по-новой привыкая к ощущению наполненности. Всякий раз как в самый первый. Не по тому что больно, о нет. Потому что видеть красивое лицо Влада, искажённое желанием, было самым настоящим откровением, равно как и слышать его голос, прерывистый шёпот и стоны, вскрики и полные лукавства, лёгкой иронии или нежности слова.
- Мммм… да что ты?..
- О, даааа… - Влад чуть качнулся и снова замер. – И, пожалуй, мне пора что-нибудь сделать с этим, - он склонился над ним и снова качнулся. Медленно, несильно, желая довести Диму до бессознательного состояния. Чтобы все мысли вылетели из его слишком умной головы. И чтобы сил хватало только на то, чтобы умолять.
Дима раз за разом подавался на встречу его движениям, сосредоточившись на ощущениях, то лёгких, то более отчётливых, но таких не полных. А Влад намеренно сдерживался, хотел и сдерживался, любимый мучитель. Дима кусал губы, чувствуя, как из-под полуопущенных ресниц, перечеркнув виски, в волосы скользят слезинки. И молчал. Судорожно втягивая тяжёлыми вздохами воздух или беззвучно крича…
А Влад только изводил его сильнее. Целовал лицо, шею, грудь, вылизывал острые холмики сосков, иногда ласкал подушечками пальцев головку. И двигался медленно, неглубоко. Шепча и обжигая дыханием чувствительную кожу:
- Оказывается, ты умеешь молчать, любимый… Какое чудесное решение заставить тебя прекратить стебаться. Надо будет поделиться с Миром. Думаю, ему тоже понравится, - скорее повинуясь приказам сходящего с ума тела, чем сознательно, он сделал пару резких, сильных движения, погружаясь в тело Димы так глубоко, как только мог, а потом снова продолжил свой неспешный ритм.
Дима метнул на него взгляд, сравнимый разве что с молнией. Окончательно откинулся на стол, вцепившись в кромку над головой обеими руками. Тело дрожало мелкой дрожью, но с истерзанных поцелуями и укусами губ не слетело ни звука.
- Как мило… - Влад остановился совсем, несильно давя членом на простату. – Упрямец любимый. Будешь молчать до конца? А ведь стоит всего лишь попросить, - Влад играл голосом, ласкал. – Одно слово, и я заставляю тебя кричать.
Он мог бы спросить: «И какое же это должно быть слово, Владиус?»
Он мог бы просто шепнуть: «Да…»
Он мог бы, осоловело улыбаясь, с улыбкой сказать: «Нет!»
Но он просто открыл глаза и качнул головой из стороны в сторону, всем своим видом будто бы говоря: «ты же хотел, чтобы я перестал стебаться. Ты же хотел, чтобы я молчал? Я молчу, Владиус, я молчу. Несмотря на сводящее с ума возбуждение. Несмотря на острое желание. Не взирая на тебя».
- Не хочешь? – Влад аккуратно вышел из дрожащего мелкой дрожью тела, сам почти крича от болезненного возбуждения. Накрыл собой Диму, вжимая его в столешницу, и потерся щекой о его грудь. – Жаль. А я всего лишь хотел, чтобы ты не шутил, а сказал, что любишь меня. Что хочешь. Что я дорог тебе. Всего лишь.
Всё внутри скрутило в тугой узел, от почти-тоски, прозвучавшей в любимом голосе.
И всё же хорошо, что Влад никогда не знал Дмитрия Берга. Особенно Дмитрия Берга в постели. Потому что Дима никогда не скажет «достаточно». Он скажет совсем иные слова.
- Я люблю тебя, - выдохнул он, отпуская край стола и непослушными пальцами очерчивая лицо Влада. – Ты мне бесконечно дорог. Всегда был. И я хочу тебя.
Влад вздрогнул, зажмурился, как от боли, а потом нежно, словно боясь, что его оттолкнут, потянулся к его губам, одновременно возвращаясь в ждущее его тело. Пару секунд просто целовал любимого, а потом задвигался в нем. Так, как должен был. Как хотел. Сильно, резко, глубоко. Точно и безжалостно. Одновременно прося прощения и желая доставить удовольствие.
А Дима стонал в его губы. Тихо и яростно. Отчаянно цеплялся за его плечи, оставляя на коже следы – тонкие полоски царапин. И отвечал. На каждый поцелуй отвечал, на каждый толчок в его теле, то сжимаясь на миг, от отпуская.
- Люблю тебя… Люблю, Владиус… Люблю!..
А Влад таял, стонал от его голоса. Целовал беспрестанно, словно боясь, что если оторвется от его губ, то исчезнет Дима. Растворится в воздухе. И прижимал его к себе все сильнее. А потом просто выпрямился и потянул Диму на себя, принуждая подняться, зависнуть в воздухе, лежа на его руках.
И двигаться, двигаться, не позволяя замереть ни на секунду, двигаться, чувствуя приближающийся пик, погружаться в тело, окунаться во взгляд, и целовать, целовать, обладать всецело, душой, телом и разумом. Дима рассмеялся, хрипло, волнующе. Влад никогда не перестанет носить его на руках. А он сам – никогда не перестанет его звать Владиусом.
- Влад… Владик… мой Владиус…
- Твой… Твой, Дим, только твой… - последние движения – яростные, жесткие, почти болезненные. – Покричи для меня. Скажи, что ты мой.
- Твой… Да… - Дима выгнулся в его руках, всем телом вжимаясь в него, насаживаясь резко, почти зло. Восторг смешанный с болью. Любовь в обрамлении разлуки. Молящий и повелевающий голос любимого. Любовника. Единственного. – ДА!...
- Никаких прошлых любовников, никакой прошлой жизни. Забудь все. Только я в твоей жизни. Только я, - Влад остановился на миг, а потом Дима сжался вокруг него, и он сорвался. Чувствуя, как обжигают живот капли семени, пару раз толкнулся в содрогающееся в оргазме тело и кончил с протяжным стоном.
…На кончике языка всё вертелся, готовый сорваться едко-иронический комментарий. И сорвался:
- Ну как там твои подагрические колени, любимый? Не хочешь опустить мой ревматизм назад на стол? Боюсь, что нашим потомкам после их упражнений очень скоро захочется подкрепить свои силы, а мы с тобой в несколько неподобающем виде…
Дима нежно поцеловал Влада, точно прося прощения за ещё одну шпильку.
Тот только покачал головой и действительно отпустил Диму.
- Обещаю, что больше не буду тревожить твой ревматизм, а заодно и свои подагрические колени. Никогда. В нашем возрасте секс уже противопоказан.
Бикбаев осторожно соскользнул со стола, подобрал сброшенные в спешке плавки и джинсы, фыркнул, и совсем как когда-то, сунув бельё в карман, напялил джинсы прямо на голое тело, а потом, подобрав с пола коробку с чаем, поставил её в шкафчик и обнял Влада.
- Мафусаил ты мой… постель. Постель и ещё раз постель. Я эпикуреец и гедонист. И эгоист каких мало. Но отказываться от секса с тобой не собираюсь. – И потом, привстав на цыпочки, добавил шёпотом. – Даже если придётся для этого привязать тебя к этой самой постели.
- О нет, родной. Твое здоровье для меня важнее, - Влад старательно прятал улыбку. – Так что в постели мы будем только и исключительно спать, - последние слова он выдохнул в губы Димы прежде, чем на мгновение прижаться к ним поцелуем. – Я собираюсь прожить с тобой еще лет сто, поэтому…
- Поэтому я уже предвкушаю, как буду кормить тебя из ложечки и нежно обтирать губкой твоё восхитительное тело…
Влад фыркнул и вдруг подхватил его на руки. Закружил по комнате и остановился. Вытянул руки вверх, поднимая Диму над полом, словно ребенка, и, глядя в расширенные глаза, поинтересовался:
- Думаешь, что справишься со мной? О, нет, мой старичок, боюсь, что твоим мечтам не суждено сбыться.
Дима, вдруг закусил нижнюю губу, на секунду прикрыл глаза, а потом посмотрел на Влада, вот так, сверху вниз и грустно улыбнулся.
- Мне сорок два, Владиус… Уже сорок два. Ещё совсем немного, и от моей красоты ничего не останется. Я буду выглядеть как сморщенный урюк и вряд ли ты захочешь меня тогда.
Влад замер, а потом медленно опустил его. Прижал к себе, обнимая так, как мог только он – крепко, жарко, защищая. Зарылся пальцами в волосы, целуя прядки на виске.
- Глупый. Взрослый и глупый. Для меня тебе всегда восемнадцать. И ты все тот же парень, в которого я когда-то влюбился. Самый красивый на свете. Самый любимый. И я ведь тоже не молодею, Дима. У меня седые волосы и куча морщинок.
- А для меня ты мой мальчик. Голубоглазый ангел со светлыми кудряшками. Лучший заяц страны.
И целая жизнь перед глазами. Как раскадровка. Только назад её можно прокрутить лишь в мыслях, в мечтах, а здесь, в реальности, можно снова встретиться глазами, и прошептать:
- Я люблю каждую твою морщинку. Каждый седой волосок. Я просто люблю тебя, мой ангел. Просто люблю.