[never-agen]

Название: То, что я всегда буду помнить...
Фэндом: "Я - Четвёртый"
Автор: Laise
Бета: нет
Жанр: ангст
Пейринг: Четвёртый/Чепан
Рейтинг: PG-15
Предупреждение: в каноне - смерть персонажа
Дисклеймер: не претендую, выгоду не извлекаю.
Предупреждение: авторские домыслы.
Размер: мини
Статус: закончен
Размещение: запрещено.

Иногда мне кажется, что он о многом не договаривал, точно оставлял нечто недосказанным для наших с ним будущих бесед. Или просто хотел, чтобы что-то я сумел постичь сам. Ценно ведь не то знание, что вкладывают нам в головы наши учителя. Ценно то, до чего доходишь сам, путём долгих размышлений или путём проб и ошибок.
Иногда мне кажется, что он не хотел, чтобы я о чём-то знал. И это нечто хранил так же, как берёг ларец, доставшийся мне вместе с Наследием.
Иногда я чувствовал на себе его взгляд. Он смотрел на меня так, будто… на сокровище. Некую святыню. А иногда… Иногда он улыбался мне, как улыбаются дети, когда перебирают свои маленькие сокровища: разноцветные стеклянные шарики, коллекционные карточки, редких солдатиков… я вижу иногда эти улыбки, когда ненадолго оседаю в каком-нибудь городке. Вижу ещё и потому, что иногда улыбаюсь такой вот точно улыбкой сам. Я перебираю не свои маленькие сокровища. Я перебираю нечто, что дороже всех сокровищ в мире. Я перебираю свои воспоминания.

…Он стоит у плиты, задумчиво глядя на останки яичницы на сковороде. Потом переводит взгляд на меня. Я с виноватым видом сижу на табурете и пытаюсь слиться с окружающей обстановкой. Конечно у меня это не выходит. Мне только девять и я впервые едва не сжёг наш временный дом.
- Рик, - говорит от мне, сурово нахмурив брови. – Зачем ты это сделал, можешь мне объяснить? Я же просил дождаться меня.
- Я хотел тебе помочь… - я неловко ёрзаю под его взглядом.
- Помочь?.. – он выгнул бровь. Я не один час провёл, пытаясь выгибать бровь так же, как это делал он. И конечно, у меня это не получалось.
- Помочь, - безнадёжно киваю я. – Я хотел приготовить ужин для нас. Извини, Сэм.
В Алабаме его звали Сэм Донован. А я был его сыном, Риком Донованом. В школу я проходил ровно два месяца, пока нам не пришлось срочно уезжать. В Канзас.
Тогда он отложил в сторону уничтоженную сковороду и опустился передо мной на колени. Взял мою руку в свою, накрыл мои пальцы ладонью и улыбнулся.
- Хотел приготовить ужин? Да, я надолго оставил тебя. Прости меня, малыш.
Я крепко его обнимаю и, кажется, шмыгаю носом. А он обнимает меня и гладит по волосам.
- Я просто хочу, чтобы ты был очень осторожен. Пожар привлечёт ненужное внимание к нам, малыш.
- Прости, Сэм… я больше не буду… - я утыкаюсь носом в его рубашку и почти рыдаю. Он смеётся, берёт меня на руки и усаживает на краешек кухонного стола.
- Смотри и учись, малыш… - и он начинает учить меня готовить еду…

…В Оклахоме мне одиннадцать. В школьной библиотеке я взял почитать «Властелина колец» и всю ночь читал с фонариком. Утром я вырубился и так и не смог заставит себя подняться с постели. Здесь его зовут Бен. И он – мой отец.
Он кладёт мне ладонь на лоб. Хмурится. Наклоняется ко мне и касается лба губами. Я жмурюсь. Мне нравится, когда он прикасается ко мне. Я чувствую это не всегда, но когда ловлю это ощущение – хочу, чтобы оно длилось ещё, ещё и ещё.
- Как ты себя чувствуешь? – тихо спрашивает он.
- Я устал, - отвечаю я. – И очень хочу спать.
Он греет мои холодные пальцы в своих ладонях.
- Ты холодный. Замёрз?
Вместо ответа я киваю, но успеваю поймать его за руки прежде, чем он поднимается на ноги. Он смотрит на меня, но послушно замирает. И я замираю тоже. Вслушиваюсь в это тепло, что растекаюсь по моему телу и улыбаюсь. А потом засыпаю, обнимая его руки.
Когда я просыпаюсь, солнце садится, в комнате темнеет, а он лежит рядом со мной на моей постели и читает «Властелина колец»…

- …Йен… - он трясёт меня за плечо и я вскакиваю, инстинктивно шаря ладонью под подушкой в поисках ножа. – Всё в порядке… просыпайся…
Сонно тру глаза кулаками. Этот переезд даётся мне труднее. Ломает всё тело. И ещё эти дурацкие «влажные» сны. Мартин говорит, что это нормально. Говорит, что на самом деле он ждал их позже. Просто мы растём иначе чем люди. Взрослеем иначе. Соответственно, период полового созревания у нас происходит несколько позже. Но, скорее всего, здесь, на Земле, мы несколько меняемся. И до момента, когда принимаем Наследие, остаёмся обыкновенными людьми. Очень немногие обретают свои силы в детстве. И я – явно не один из них.
Мой Чепан ставит меня на ноги и подталкивает к душевой. Послушно плетусь туда, несколько гадливо становлюсь под душ. Всё-таки в любом доме, в который мы перебираемся, мы первым делом наводим порядок. Это – не один из наших домов. Это всего только придорожный мотель, затерянный в Мэне.
Что-то не так было этой ночью. Что-то, отчего мне не хотелось просыпаться. Вот только вспомнить не могу. Вспоминать отчего-то всегда очень трудно, как-будто стоит только открыть глаза, и всё, что являлось во сне отдаляется, подёргивается дымкой. Я силюсь вспомнить что же являлось мне во сне, но помню только Мартина.
Со вздохом выкручиваю горячую воду. Горячей её может назвать только неисправимый оптимист. Но то лучше, чем ничего.
В паху больно. Опускаю взгляд и тихо ругаюсь про себя. Я возбуждён. И это чертовски не вовремя.
Касаюсь себя и тут же кусаю губы. ЭТОГО я не делал ещё никогда. Но отчего-то мне стыдно стонать, хоть я и понимаю, что это всего только естественная реакция моего тела.
Вспоминаю что мне снилось. Мы останавливались в какой-то закусочной. Там в туалете на стене висел плакат. С девушкой. Кажется, Мисс Небраска. Да… точно. Поздравляю себя и чуть сильнее сжимаю пальцы. Всё рано или поздно случается в жизни впервые.
- Йен, ты в порядке?..
Киваю. Мычу. Отстранённо понимаю, что Мартин моё мычание за шумом воды разберёт вряд ли.
Когда он толчком вышибает дверь – я сползаю по стенке в поддон душевой а он подхватывает меня на руки и выносит в комнату. Укладывает на постель, укрывает одеялом и с тревогой смотрит в лицо. Я – отвожу взгляд. Отчего-то смотреть ему в глаза невыносимо.
- Не переживай, - он садится рядом с постелью, прямо на пол. Касается щекой моей щеки. – Это нормально. Извини что я так вломился к тебе. Я просто… Я волнуюсь за тебя, малыш.
- Я знаю, - шепчу я ему.
А ещё я знаю, что ТАК на меня подействовала совсем не Мисс Небраска. Просто перед сном он как обычно коснулся губами моего лба, желая спокойной ночи…

…Генри никогда особо не говорил со мной о любви. И когда я встретил Сару, я оказался совершенно не готов к тому, с чем могу столкнуться. Я знал только, что Лориен одарила нас способностью любить всецело. Но что это такое, что это за любовь, я представить себе не мог.
Я чувствовал, как тянет меня к ней, как хорошо мне становится, когда она оказывается рядом со мной, когда мы целуемся. И с каждым днём мне становилось всё страшнее при мысли о том, что однажды нам придётся покинуть Парадайз.
Это воспоминание больно жжётся в груди. И всякий раз, когда я воскрешаю его в своих мыслях, я чувствую себя преотвратно. Но оно… самое дорогое, что есть у меня. Всё, что на самом деле у меня осталось.
Это воспоминание не о его словах. Не о том, чего он мне на самом деле так и не сказал. Да и изменили бы его слова хоть что-то?.. Он по-прежнему оставался бы моим Чепаном. Моим отцом с добрыми полутора десятками имён и фамилий. Это воспоминание о боли в его глазах…
Я связал его телекинезом. Я удерживал его и видел, чувствовал, понимал, что я – предаю его. Что я предатель. И худшего предательства не придумаешь. Ведь он всю свою жизнь положил на то, чтобы охранять и беречь меня. А я…
Я видел ЭТО в его глазах. Радость. Гордость. Надежду. Наследие проснулось во мне. Я стал Гардианом. Я стал одним из тех, кому на роду написано спасти Лориен и возродить нашу цивилизацию. Я читал всё это в нём. И ещё…
Я надерзил ему однажды. Я бросил ему в лицо: Ты – не отец мне. А он всё равно простил. И тогда, глядя мне в глаза, он прощал меня. Потому что любил. Любил.
Он не сказал мне этого тогда. Не сказал, потому что боли причинить не хотел. Никогда.
Мы любим не так, как любят люди. Наша любовь не скоротечна. Она навсегда. И если мы выбираем себе пару, как выберу я ту, кто станет однажды матерью моих детей, если мне посчастливится выжить, мы проживём душа в душу всю нашу долгую жизнь. Между нами никогда не будет раздоров или споров. И всё, что мы не скажем друг другу, мы будем знать и так, ведь мы – две половинки единого целого…

Генри никогда мне не говорил этого. Но я узнал сам. Ведь самое ценное знание то, к которому мы приходим сами.
Я вспомнил об этом слишком поздно. Чтобы что-то изменить. Есть вещи, изменить которые невозможно.
Этот простой жест: его широкие ладони, обнимающие мою ладонь. Он родом из моего детства. В котором у меня была настоящая семья. Отец, дедушка и бабушка. В котором моя Химера звалась совсем иначе чем Берни Косар. В котором я впервые узнал моего Чепана. Впервые попробовал на вкус его имя. Брэндон.
Там, у дома моей семьи, глядя в его глаза, я позволил прорасти в своей душе первым росточкам странной нежности, которая связала нас. Меня, трёхлетнего ребёнка и взрослого сильного мужчину, трепетно греющего маленькую мою ладошку в своих, таких нежных, руках.
Брэндон…
Единственный, кого я буду помнить всегда.
Единственный, кого я буду любить вечно.