воскресенье, 05 декабря 2010
читать дальшеЧасть 19.
1.
Мир стоически терпел, пока хирург снимал швы с порезов на руке, и пытался отвлечься от болезненных ощущений. На удивление, эти недели пролетели быстрее, чем он думал. Сначала он пытался убедить семью, что не инвалид и в состоянии ходить сам, несмотря на ребра. Потом – дулся на Макса за то, что тот упорно отказывал ему в нормальной близости. Зато он успел пересмотреть все фильмы, до которых прежде не доходили руки, прочесть пару книг, позаниматься с отцом вокалом и убедиться, что славы Бикбаева-старшего в этом деле ему не достичь. Зато с Владом он разговаривал часами. Они вместе решили, что стоит все-таки изменить сюжет, и что Миру нужен дублер. Кандидатуру Влад обещал подыскать и теперь периодически ездил на кастинги. Макс тоже не сидел дома безвылазно, часто ездя с в театр на репетиции. Тогда Мир выдыхал с облегчением, оставаясь один, но спустя полчаса начинал отчаянно тосковать. Оказывается, ощущение присутствия Макса стало для него наркотиком. И теперь он слишком хорошо понимал отца, медленно умиравшего двадцать лет.
Правда, визит полиции Миру не понравился. Отец наотрез отказался везти Мира в отделение, поэтому показания у него снимали дома. До этого Влад и Герасимов успели хорошенько его проинструктировать, поэтому много времени допрос не продлился. Мир поморщился и выдохнул с облегчением, когда хирург снял последний шов и выпрямился.
- Ну вот и все, молодой человек, - пророкотал он себе в усы, рассматривая его руку. – Все зажило, но шрамы останутся. Порезы были слишком глубокими. Со временем они побледнеют, станут незаметными, но вряд ли исчезнут совсем.
Мир только вздохнул, разглядывая сетку свежих шрамов. Рубцы были не грубыми, но их было слишком много. Зато он теперь почти как Макс.
- Спасибо, - Мир встал с кушетки и одернул рукав. Черт, короткий слишком. Пока была повязка, это смотрелось не так… мерзко.
- Не за что, - хирург рассеянно улыбнулся, сев заполнять какие-то бумаги. – Через месяц жду на обследование и берегите себя.
- Хорошо. До свидания, - Мир кивнул суетящейся у раковины медсестре и вышел из кабинета. Его ждет Макс. А через два дня они должны вернуться в свою квартиру.
- Да, и что из этого? – Макс вздохнул и покачал головой. Потом только подумал, что его жеста Страхов не увидит, и добавил. – Петь, согласись, это только наше с ним дело. И в мою постель лезть я не позволю никому. А портить ему жизнь тем более. Это я привык жить под прицелом. А ему я этого не пожелаю. Так что прекрасно понимаю его отца… Ладно, спасибо за вчерашнее, Пьер, я твой должник.
Макс откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.
Это время промчалось стремительно. Он и охнуть не успел. Да и некогда было ахать-охать и стенать. Ставшая привычной жизнь способна поменяться в один момент. Вот откроешь двери туалета и не знаешь, выйдешь ты оттуда, или тебя вынесут на носилках.
Дома он просидел три дня. Трясся над Миром, пока тот в весьма ехидных выражениях не объяснил, что с бОльшей частью домашних дел вполне способен справиться сам, а Соколовский-младший ведёт себя как паникующая наседка, на что Макс возразил, что нифига не наседка, потому как Мира ему не выгуливать и кормить хочется, а обнять и трахнуть, но это потом, потому что… и далее по тексту.
Дальше Дмитрий начал исполнять обещание и занялся с сыном вокалом. Гонял Бикбаев-старший своего отпрыска безбожно. Что называется и в хвост и в гриву. К концу занятий Мир даже разговаривал с трудом и более адекватен становился только когда Макс выдавал ему чашку тёплого чаю с мёдом. Иногда, когда младший Соколовский не выдерживал и становился рядом с Миром, поддерживая, как бы «дотягивая» его голос своим, взгляд Димы странным образом менялся. Он замирал на секунду, и казалось, что в этот момент он не видит их обоих. И Макс мог только догадываться, что же на самом деле виделось ему.
Несколько раз они с Дмитрием ездили в театр. Ну ещё бы, подготовку к премьере никто не отменял и Диме, как режиссёру, приходилось контролировать ещё кучу вещей, начиная от костюмов и декораций, заканчивая макетами афиш и графика спектаклей, несмотря на то, что львиную долю забот взял на себя Проханов.
Верка звонила каждый день. Рассказывала новости, предупреждала, куда соваться не стоит по причине скопления коллег. Спрашивала как там Мир. Ну, на самом деле всё было, конечно, в обратном порядке. Как там Мир? Передавай привет и поцелуй от меня… Макс фыркал, грозился надрать Пономарёвой аппетитную её задницу и рекомендовал обратиться за утешением к Пьехе, который чахнет без пономарёвской любви.
А ещё, когда отцы разъезжались, а Мир погружался в чтение или какой-нибудь фильм, Макс надевал наушники, включал музыку и танцевал в холле. Нога ныла, выла и причитала, настоятельно требуя от ненормального хозяина, частью которого она являлась, остановиться и прекратить мытарства. Но Макс точно отключался и часами повторял связки, которые когда-то, в далёком детстве, удавались ему с лёгкостью. Высот отца и Мира ему не достигнуть никогда. Но краснеть… краснеть он больше не будет, как и стесняться выходить на танцпол.
Дверь в кабинет распахнулась и на пороге нарисовался Мир. Макс пружинкой взвился с места и подошёл к любимому.
- Всё уже? – взгляд помимо воли зацепился за тонкую сетку шрамов. Губы сжались в горькую полоску. Кончики пальцев невесомо скользнули по одному из свежих рубцов.
Мир смутился и отвел руку, пряча свое уродство за спиной.
- Да. Все в порядке. Через месяц приду на повторный осмотр и все.
- Не надо, - покачал головой Макс. – Не прячь.
Вокруг сновали люди. Медперсонал, посетители, пациенты. Не толпами и стадами, но достаточно, чтобы сделать невозможным простое пожатие руки или переплетение пальцев.
- Позже, если захочешь, их можно будет спрятать в татуировке. А сейчас – не нужно. Я люблю тебя таким. Я всяким тебя люблю, - прошептал Макс, глядя ему в глаза. – Ну что, идём?
- Это ужасно, - еле слышно выдохнул Мир, который только глубже пытался спрятать руку в рукав. Черт, надо было куртку взять. – Знаешь, теперь я понимаю, что чувствуешь ты. А у меня это еще и на виду, - он сжал губы в полоску, обещая себе, что привыкнет к этому. В конце концов, ему еще повезло. Все могло бы закончится шрамами на лице. Действительно, повезло. - Ладно, переживу, - он мотнул головой, окинул взглядом коридор и, заметив дверь туалета, повернул в ту сторону: он пробыл в кабинете не больше получаса, но ладони горели. – Подождешь меня еще немного?
- Я… с тобой, ладно? – говорить о том, что в теле кипятком плеснула паника при одной мысли, что ТУДА Мир зайдёт один, Макс не стал. Только взгляд опустил, прекрасно зная какой ужас светится в глазах.
На мгновение Мир недоуменно нахмурился, а потом молча кивнул. Сделав непроницаемое лицо, он пересек коридор и открыл дверь туалета. Пара кабинок, раковина, зеркала и полное отсутствие кого-либо. Уже неплохо. Дойдя до раковины, и все еще стараясь не слишком тревожить руку, он тщательно умылся и даже провел мокрой ладонью в вырезе футболки. Глупо, конечно, но дышать на самом деле стало чуть полегче.
Макс стоял у двери, больше всего на свете мечтая только об одном: обнять его. Обнять, прижать к себе, поцеловать, сказать, что всё, что он там себе надумал – хрень, покрыть поцелуями руку его и плечо, осторожными, нежными, лёгкими. Но хватит и одного раза. Тогда в раздевалке тоже никого не было. Во всяком случае, так казалось.
Мир закончил с водными процедурами, взъерошил волосы и развернулся к стоявшему у двери Максу. Поймал его тоскливый взгляд и, горько улыбнувшись, подошел к нему. Кинул короткий взгляд на дверные петли и, убедившись, что в туалет не попасть, не сдвинув при этом Макса в сторону, встал вплотную и прижался щекой к его щеке.
- Спасибо, что был рядом все это время.
- Спасибо, что ты мне доверился, - шепнул в ответ Макс, на миг коснувшись губами чувствительного местечка за ухом. – Хочешь, я тебе свою рубашку отдам? Рукава длинные…
- Нет, - Мир покачал головой. – Я должен к этому привыкнуть. Так что начну прямо сейчас, - прижался на долю секунды к его губам и отстранился. Макс отошел от двери, и они молча покинули туалет. Преодолев коридор под заинтересованными взглядами, они в последнюю минуту успели заскочить в лифт и почти до самого конца ехали в компании с двумя молоденькими медсестричками, которые хихикали весь «полет». Мир даже выдохнул с облегчением, когда они вышли на третьем этаже. А еще через пару секунд они сами добрались до холла. Дверь открылась и глаза ослепила яркая вспышка. А потом еще одна и еще. Мир, готовый выйти первым, дернулся назад, в лифт. Под веками полыхало, глаза заслезились, но фотоаппараты щелкали, и все новые и новые вспышки озаряли крохотную кабинку лифта и их перекошенные лица. Макс дернулся в сторону, нажал на кнопку этажа, механизм дверей загудел, но на пороге, почти вваливаясь в кабинку висели папарацци и с остервенением на лицах щелкали затворами.
-…скажите, как давно вы встречаетесь… что думает о вашем романе с парнем ваш отец, Дмитрий Берг… это правда, что вы попали в шоу Влада Соколовского потому, что являетесь любовником его сына… что случилось в клубе «Серпантин»… вам не мешает ваша хромота, Максим… - вопросы сыпались со всех сторону, микрофоны и диктофоны маячили в опасной близости от лица, а Мир тихо рычал, с отчаянием глядя на перекошенные лица. Ловушка. Они в ловушке! Двери не закрываются, а чтобы выйти из лифта, нужно пройти через всю эту толпу!
Макс оттёр Мира к дальней стенке, себе за спину, стараясь закрыть его собой. К такой-то матери! Он привык, привык всегда жить под прицелом камер, но Миру-то всё ЭТО за что? Просто потому, что они полюбили друг друга?! Просто потому, что кому-то хочется заработать на них?! Просто потому, что рядовому быдлу приятно, когда в дерьме изваляют кого-то недосягаемого, просто для того, чтоб показать, что эти недосягаемые тоже могут изговнякаться?!
Он зверел. Зверел на глазах, понимая, что ещё чуть – и сорвётся. И тогда – камеры вдребезги, и искажённые азартом рожи – тоже. И отцов затаскают по судам «жёлтые» газетёнки, а в жертвы превратятся отнюдь не они, а те, кто их травит всю дорогу. Постоянно. Каждую минуту.
- НЕТ, БЛЯДЬ, МНЕ ВЫ МЕШАЕТЕ!!! – он рванулся и принялся выталкивать назойливых пираний от пера прочь из тесной кабинки. – ОТВАЛИТЕ!!! ОСТАВЬТЕ НАС В ПОКОЕ!!!
Мир расширенными глазами смотрел на него, понимая, ЧУВСТВУЯ, что нельзя… Не так! Макса же задавят! Всхлипнув, Мир рванулся вперед, поднырнул под руку Макса, зашипев от боли в груди и, обхватив его за запястье, потащил за собой. Разбивая толпу, раздвигая ее так, как делал всегда в метро в час пик. Только там была просто давка и никто не тыкал ему в лицо диктофон и не ослеплял вспышкой фотоаппарата. Он вел Макса за собой, стиснув его запястье как тисками, и молил только о том, чтобы выбраться отсюда.
Подставленную поперек дороги чью-то ногу он не заметил. Только почувствовал, как запнулся обо что-то и падает, падает неудержимо вперед. Тело содрогнулось от резкой боли в ребрах, когда его отшвырнуло назад от встречи с чьим-то коленом. На мгновение потемнело в глазах, но сознание упорно толкало его вперед.
- Разойдитесь, разойдитесь! – как всегда, очень «вовремя» очнувшаяся охрана больницы пыталась разогнать столпотворение и, когда Мир заметил просвет в плотно сомкнутых телах, рванулся в него. На глаза попалась дверь выхода для персонала, и Мир, не оглядываясь, только остро чувствуя запястье Макса в своих пальцах, почти побежал к ней. Пожалуйста… Пожалуйста, пусть только дадут им уехать… ПОЖАЛУЙСТА!
И, видимо, кто-то все же услышал его молитвы. Потому что машина Макса стояла на месте, и рядом не было никого. Только санитары курили неподалеку.
- Прости, прости светлый!.. – Макс на ходу выдернул брелок с ключами, пискнула сигнализация, джип подмигнул фарами. Распахнув перед Миром дверцу, он рванул к водительскому месту и когда дверь запасного хода распахнулась, выпуская на залитую солнечным светом улицу папарацци, рванул с места, унося их прочь от назойливой толпы.
Макса всё ещё трясло. Руки дрожали, а пальцы стискивали руль так, как всего несколько минут назад сжали запястье Мира. Макс думал что просто подохнет в тот момент, когда Бикбаев-младший начал падать. И как рванул его назад, на себя, ведь стоит одному упасть – и задавят обоих. Папарацци - это не журналисты. С ними разговаривать бесполезно. Этим нужны только секс, кровь и грязь. И даже если на их глазах будут убивать человека – не спасать его станут, а фотографировать в погоне за сенсацией и самыми скандальными кадрами.
- Как ты?.. - ему было стыдно. Стыдно за собственную слабость. За то, что снова не сумел защитить. Рохля! Слабак! – Прости меня…
А Мир лежал на заднем сидении лицом к спинке и, сжавшись в комочек, кусал губы, пытаясь подавить стон боли. Ребра, рука – все тело словно полыхало огнем. Он трясся, как в ознобе, беспомощно царапая обивку сидения, но перед глазами снова и снова стояли перекошенные возбужденные лица и щелкали, щелкали фотоаппараты. От запоздалого страха и адреналина, гуляющего в крови, сердце колотилось где в горле и на вопрос Макса он смог сказать только судорожное:
- Все…в…по…ряд…ке…
Макс мельком оглянулся и выругался. Дрожащей рукой вытянул из кармана телефон, сунул в ухо горошинку гарнитуры и вызвал отца.
Светофоры-перекрёстки. Больница осталась далеко позади, но он знал: заявись они оба сейчас хоть в какой травмпункт – и свора явится и туда. Их не оставят в покое. Их всё равно не оставят в покое.
Гудки… гудки…
- Потерпи немножечко… Пап, ну давай, сними трубку!..
Звонок телефона с трудом прорвался сквозь грохочущую в зале музыку. Они с Герасимовым искали дублеров для Мира, и сейчас как раз был очередной кастинг. Влад вытянул из кармана телефон и, отвернувшись от сцены, принял звонок.
- Макс?..
- Пап, господи, пап… - от облегчения Макс захлебнулся вздохом – мы из больницы едем… но нас там целая толпа папарацци чуть не разорвала… мне-то ничего, но Мир… суки… у него же рёбра и рука… а эти уроды… блядь, пап, он чуть не упал там… они из лифта не дали выйти, сразу полезли…
- Тихо, тише… - Влад каменел на глазах, но голос был мягким и почти нежным. – Успокойся. Езжайте домой, я сейчас тоже подъеду. Потом расскажешь, что произошло.
- Можешь врача где-нибудь… я боюсь чтоб ему хуже не стало… пожалуйста!..
- Я все сделаю. Просто езжай домой, - отключившись, Влад потянулся к Герасимову, переговорил с ним и встал, провожаемый тревожным взглядом Вадима. Пока шел до выхода, позвонил их домашнему врачу и велел собираться. Судя по всему, выбраться из толпы им все же удалось. Значит, гнать во весь опор, сшибая светофоры смысла нет. Только… Влад сел в машину и завел мотор. Сегодня он взял Димкину «Хонду», повинуясь какому-то безотчетному порыву и теперь, глядя на то, как из подъехавшего такси вываливаются папарацци и устремляются к выходу, даже не обратив внимания на незнакомую машину, только усмехнулся. Сжал руки на руле, пытаясь удержаться и не выйти, чтобы пару раз хорошенько врезать охочим до сенсаций идиотам. Останавливало только то, что мальчишки будут ждать его, и времени терять нельзя. Ударив по газам, Влад вывернул с парковки и влился в поток машин, стараясь думать о чем угодно. И не чувствовать, как внутри зреет бешенство. Холодное, черное бешенство.
Макс за малым не летел домой. Всё свое мастерство водителя он положил сейчас на то, чтоб бесконечно любимый клубок боли и нервов на заднем сидении не почувствовал ни единого толчка, ни единого рывка. Ему и без того слишком больно. – Ратмир… Ратмир Бикбаев, ради всего святого, скажи мне что-нибудь! Просто скажи.
- Не гони волну, Макс. Я еще умирать не собираюсь, - Мир зажмурился и вжался лицом в обивку. Боль не утихла, но теперь он переносил ее легче. Только страх… Дикий, запредельный страх остался таким же. Страх, а еще почти детская обида. За что? Что они сделали?..
- Вот и не собирайся, - нервно улыбнулся Макс. – Даже и не думай. Помнишь Орфея и Эвридику? Орфей был идиотом, не удержался, а я удержусь… но всё равно, помирать вредно для здоровья.
Хорошо что не час пик. Плохо. Потому что и дома у Бикбаева-Берга тоже могут ждать. Не отмажешься. Не отвертишься. И кроме домработницы и пап не поможет никто. Потому что нет толпы охранников.
В начале улицы, ведущей к дому, Макс сбросил скорость и поехал медленней, присматриваясь к припаркованным машинам. Но то ли удача решила повернуться к ним лицом, то ли заветный адресок журналюгам никто не слил, но за забор, ограждающий дом, они попали спокойно.
Макс заглушил мотор, вывалился из салона и, оббежав затихший джип, открыл дверь перед Миром.
- Выбирайся, родной… давай помогу?..
Фамильная гордость, было, попыталась сделать заявление, но Мир велел ей заткнуться: все силы ушли на то, чтобы сдержаться и не сорваться в истерику, а упасть на пороге дома… Неуклюже встал и протянул Максу руки, пряча глаза за длинной челкой:
- Помоги.
Макс взял его за руку, помогая выбраться, обнял за талию, поддерживая, и довёл до двери. Своим ключом открыл замок и шагнул в прохладный полумрак коридора, увлекая за собой Мира.
- Всё, прибыли. Отец сейчас приедет. – Он осторожно усадил Мира на диванчик в холле, почти радуясь, что дома нет Димы. Нет, старший Бикбаев в панику не впадал. И не истерил. Просто достаточно увидеть его глаза для того, чтоб пожелать провалиться сквозь землю. Он не говорил, не упрекал, но отчего-то складывалось впечатление, что глубоко в глазах можно прочесть: «Я доверил тебе самое дорогое, что есть у меня, но ты его не бережёшь».
Мир потеряно огляделся и стиснул зубы. Отца нет. И теперь даже здесь, за родными стенами не было чувства безопасности. Словно… Словно за каждой дверью их ждут папарацци со своими вспышками. Мир с силой стиснул изо всех сил руку стоящего рядом Макса и, тяжело дыша от накатывающейся истерики, прижался лбом к тыльной стороне ладони. Так… было легче.
Макс присел рядом и осторожно обнял любимого. Осторожно, как хрупкую статуэтку. А надо совсем иначе. Обнять, прижать к себе, чтоб всем собой чувствовать, как колотится его сердце.
И Макс, приняв решение, быстро сбросил с ног туфли, на короткий миг отстранившись от Мира, стащил с себя рубашку, с ногами влез на диван и почти силой уложив на себя Мира, обеими руками обнял.
- Всё хорошо… слышишь?.. Мы дома.. Всё хорошо…
- Я знаю. Спасибо, - Миру было стыдно. До пунцовых щек и пылающих ушей стыдно за свою слабость. За то, что не мог взять себя в руки. Собраться и вспомнить, что он взрослый и что уже все закончилось. Но в голове снова и снова вставали эти лица. Не люди. Даже не звери. – За что они так с нами? – он держался из последних сил, но все-таки держался. И плевать на боль в теле.
- Не знаю, родной, - выдохнул Макс, целуя алеющую скулу. – Суки они все. Завидно. Кому-то нравится играть, выставлять всё на показ. А кто-то прячет всё как мы. То, что видят все - не так интересно, надо дорыться до сокровенного, вытащить, бросить в грязь… И бросают. Нас с тобой.
В двери зашуршал ключ, и спустя пару вздохов раздались тихие шаги.
- Вы уже дома?.. – Дима оставил два больших пакета на столике и прошёл в холл. Спокойное ещё секунду назад лицо изменилось, едва он только заметил хмурое выражение лица Макса и отчаянно дрожащего сына. – Что случилось, мальчики?
Он обошёл диван и присел на самый краешек, коснулся волос Мира, погладил напряжённые его плечи.
Тот замер на миг, а потом рванулся к отцу. Обнял крепко, уткнулся в его волосы и… разрыдался, как маленький. Выплескивая страх, боль, напряжение. Дрожал, всхлипывал, все сильнее зарываясь в его руки, и никак не мог остановиться.
- Папа… Папочка… - и без толку гордость и сознания напоминали ему, что он даже в детстве не плакал. Что ему уже восемнадцать и что рыдать на руках отца – позор. Плевать… Ему на все было плевать. Отец. Он рядом. Он защитит.
Дима гладил спутанные волосы сына, губами прижавшись к виску.
- Всё хорошо, сынок, всё хорошо, я с тобой, я здесь.
Он легонько укачивал сына, и всё равно, что тому уже давно не восемь дней, не восемь месяцев и даже не восемь лет. Его сын, его Ратмир плакал у него на руках, как не плакал никогда в жизни. Он плакал и как никогда нуждался в ЕГО защите. А он – его отец. И он сделает всё, чтоб Мир больше никогда не плакал. Никогда.
И нужно бы узнать что произошло. Но спросить – значит вызвать новую бурю слёз. Или всё-таки?.. Нет, пусть успокоится, пусть выплачется и успокоится.
- Я люблю тебя, маленький.
- Папа… - Мир уже не плакал. Только беспомощно стонал, судорожно всхлипывая, и отчаянно цеплялся за плечи отца. – Только не отпускай. Не отдавай меня им!
- Не отдам, Мирка, не отдам, - Дима нежно коснулся губами зажмуренных век, сцеловывая горько-солёные слезинки. Кто эти «они»? Хотя… в свете последних событий догадаться не трудно. – Не отдам, солнышко.
Мир замер под этими касаниями, чувствуя, как расслабляется что-то внутри и успокаивается сердце. Пальцы разжались сами собой, и он с тихим стоном обмяк в отцовских руках. Не плача. Всего лишь впитывая ощущение тепла, покоя и защищенности.
- Прости… - еле слышно произнес он, когда смог говорить. – Я… просто испугался. Прости за эту истерику.
- Не бойся, маленький, всё хорошо, ты в безопасности. Сюда они не войдут, - Дима улыбнулся и погладил его по щеке. Угадал. Верно.
Макс с тихим вздохом уткнулся лбом в его плечо. Всё. Всё хорошо. Вот ведь как, они взрослые ровно до того момента, пока им не становится страшно, пока окружающий мир не ощеривается в пугающей улыбке, силясь сломить. Тогда помогает лишь одно: тепло и сила отцовских рук.
- Это наш дом. Твой, Макса, мой и Влада. И никто из нас не даст тебя в обиду.
- Я знаю. Спасибо, - Мир вздохнул и осторожно выбрался из объятий отца. Щеки горели от стыда за эту выходку, и он еще долго не сможет смотреть в его глаза, но… - Спасибо. - Мир встал, придерживая руку и, виновато улыбнувшись и чуть покачиваясь, направился в ванную: высыхающие слезы жгли кожу щек, а глаза горели огнем.
Макс проследил за ним взглядом и вздохнул.
- Ну рассказывай, что произошло, - тихо сказал Дима, погладив его по волосам.
- Миру сняли швы, потом мы спустились в лифте на первый этаж, а там нас уже ждали… журналюги в количестве. Я попытался… - он прикрыл глаза, чувствуя, как накатывает паника. Да что же это такое? Невозможно остановиться совершенно. Перед глазами снова вспышки камер, вопли, диктофоны и предвкушение в глазах людей, заблокировавших тесную кабинку. Макс судорожно вздохнул, тяжело сглотнув ком, подступающий к горлу. – Я попытался вытолкнуть их из лифта… Но они всё пёрли и пёрли…
- Так, всё, тихо!.. Тихо… - Дима обнял его за плечи. – Дождёмся Влада, хорошо?.. Я понял. В общих чертах понял.
О да, он понял. Мир никогда не сталкивался с самыми кровожадными представителями журналистской братии. Об этом Дима позаботился в своё время. Теперь же всё изменилось. И вот к такой реальности его сын оказался не готов. Хоть и держался.
Мир закрыл дверь ванной, оперся на стену и буквально стек на пол. Откинул голову и зажмурился, пытаясь снова взять себя в руки. За истерику, закатанную отцу, да еще и в присутствии Макса, было стыдно. Невыносимо стыдно. Но… Он бы не выдержал, если бы не выплеснул все это. Теперь, по крайней мере, он, возможно, заставит выйти себя из дома, хотя сейчас одна мысль о том, чтобы переступить порог внушала ужас. И все же… Отец прав. Он больше не один. Они с ним больше не одни. И есть и Макс, и Влад.
Губы снова начали дрожать.
2.
Влад остановился у крыльца, и сосредоточенный и молчавший всю дорогу врач вышел. Соколовский молча проводил его до дома и открыл почему-то незапертую дверь.
- Мы здесь, - зашел и замер, наблюдая, как Макс отстраняется от Димы, а сам Дима встает им навстречу. – Я привез врача. Где Мир?
- В ванной, - тихо ответил Дима. – Кажется, его здорово помяли. Но хуже другое. Он… срывается. Он боится, Влад.
Дима жестом пригласил врача следовать за собой и вышел из холла, а Макс медленно поднялся на ноги и, подойдя к отцу, поднял на него взгляд.
- Я не мог его защитить… - выдавил он. – Я пытался закрыть его от них… я пытался закрыть дверь проклятого этого лифта… я пытался вытолкнуть их… но они всё лезли и лезли, они держали двери, они лезли на нас со своими камерами и диктофонами, а я только и мог, что закрывать его собой… А потом он побежал, схватил меня за руку и побежал… ему было так больно, а я отталкивал тех, кто пытался вцепиться в него, а потом он чуть не упал… господи, если бы он там растянулся, нас бы просто порвали… им было всё равно, что он был ранен, что швы только сняли, им хотелось причинить нам боль, блядь, да за что же нам ЭТО?!
Он уткнулся лицом в отцовскую грудь и тихо завыл.
Влад только сглотнул, обнимая сына и в красках представляя себе эту сцену. Двое мальчишек в лифте-ловушке и стая шакалов.
- Уже все хорошо, маленький, все хорошо, - он старался говорить спокойно, мягко несмотря на то, что бешенство словно кости выворачивало. – Здесь нет твоей вины. Ты и не мог его защитить. Все хорошо… Все будет хорошо. Обещаю. Обещаю, Макс. Я не знаю, что я сделаю, но все будет хорошо, - обнимая его все сильнее, Влад довел его до дивана и усадил, сам устроившись рядом. – Сейчас врач посмотрит Мира, и мы что-нибудь придумаем. Успокойся, хороший мой.
- Ненавиииижууу… - стонал Макс, - ушлёпки хреновы… ничего святого нет… мать родную продадут…его теперь трясёт при мысли что он один останется… он боится, что ОНИ могут оказаться в соседней комнате… бляяяя…
- Он не привык, Макс, он просто не привык, - Владу все труднее давалось спокойствие. – Дима оградил его от всего этого. А ты… Ты другой, Макс. Ты просто другой. Ты живешь с этим с детства. Дай ему время. Он сильный, он справится. Макс… - Влад слегка отстранил его от себя, чтобы заглянуть в глаза. – Макс, послушай. Я хочу, чтобы ты, как только врач уйдет, забрал Мира в комнату. Сидите, стойте, лежите – все равно, но не выпускай его из рук. Он должен знать, чувствовать, что защищен. Объясни, расскажи про себя. Просто помоги ему справиться с этим.
- Мы хотели хотя бы раз вместе куда-нибудь сходить… Мы ни разу не ходили на свидание… - Макс отчаянно шмыгнул носом. – Представляешь?.. Всё было слишком быстро, а я хотел бы просто гулять с ним по парку, есть мороженное в какой-нибудь кафешке… А ни хрена не будет…
Пару раз он глубоко вздохнул, пытаясь успокоить сорванное дыхание и бешенное биение сердца в груди, а потом кивнул, пряча слёзы.
- Хорошо… ты думаешь поможет?..
- Это все, что мы можем сделать сейчас. А свидание… - Влад невольно улыбнулся. – Еще будет. У вас вся жизнь впереди. Будет какой-нибудь новый скандал и папарацци забудут о вас. Просто потерпите. Немного времени, а потом будете гулять по парку и есть мороженое. К тому же сейчас ему все равно нужно долечиться. Ну, все, успокойся, - Влад прижался губами к его виску, поцеловал в лоб. – Все хорошо. А вот и врач. С ним все в порядке?
Доктор слабо улыбнулся:
- Более или менее. Я наложил новую повязку на ребра и сейчас могу сказать, что ему повезло. Судя по синяку на грудине, удар был сильным, но других переломов нет. Правда, то, что уже успело срастись… В одном месте снова образовалась трещина. Но, кажется, ничего особо серьезного. Еще я обработал рубцы на руке и смазал свежие царапины. Но, кажется, мальчик еще не отошел от шока. Поэтому сейчас ему только покой. Я пойду, Всеволод Андреевич.
- Спасибо, - с чувством произнес Влад, вставая и пожимая ему руку. – Я вызову для вас такси.
- Нет необходимости, - врач покачал головой. – За мной должна заехать жена. Звоните, если вдруг будут осложнение или появятся вопросы.
- Да, конечно. Я провожу вас.
Макс почти бегом поднялся в комнату Мира и на пороге почти нос к носу столкнулся с Димой. Бикбаев-старший ободряюще улыбнулся, хоть и сам выглядел ничуть не веселее своего сына.
- Папа врача провожает… - немного неуклюже повёл плечом Макс.
- Там к нему ваш Кис подлез… не придави мелочь, ладно? – он поцеловал Макса в лоб и подтолкнул к двери. – Всё, свободен, Соколовский-next.
Макс ужом скользнул в комнату, и, быстро оббежав все окна, опустил жалюзи и задёрнул шторы, создав в комнате уютный полумрак, а потом, подхватив со стола свой ноутбук, поставил его на кресло и придвинул вплотную к постели.
- Не против, если твоим досугом снова буду я?..
Мир только вздрогнул и поглубже зарылся в одеяло.
- Убери это. Пожалуйста. Лучше иди ко мне.
Макс с минутку что-то похимичил, а потом из динамиков полилась тихая музыка. Очень старая музыка. И Макс принялся тихонько напевать:
- Moon River wider than a mile
I'm crossing you in style someday..
Осторожно скользнул в постель, стараясь не потревожить ни Мира, ни уснувшего на нём котёнка, и обнял любимого, продолжая петь, вместе с хриплым волшебным голосом давно ушедшего в прошлое Луиса Армстронга.
3.
Влад сидел у барной стойки на табуретке и, спрятав лицо в ладонях, думал. Это его вина. Это он пустил все на самотек. Позволил мальчишкам самим съездить в больницу, хотя знал, ЗНАЛ, что их могут там поймать. Черт, Мир, ребенок.
Дима вошёл в кухню и крепко обнял Влада со спины. Губами прижался к виску, а потом тихо шепнул:
- Так, Всеволод Андреич, соплежуйство отставить… Я сам виноват в том, что Мир к подобному не готов, так что ТЕБЕ винить себя не в чем. Но решать что-то нужно. И быстро… Я переговорю с Вадимом, попробую потянуть за свои ниточки, но не уверен, что сумею замять ЭТО. – Дима сел на соседний высокий табурет и устало вздохнул.
Влад замер, боясь спугнуть пришедшую в голову мысль. А она, словно красотка, собирающаяся на свидание, повертелась, давая себя оценить, а потом просто вцепилась в измученный сожалением мозг. Нет! Нет… Это безумие, бред. Бред!! Вот только… Влад провел рукой по еще не высохшей от слез Макса рубашке. Он обещал защитить их. Значит…
- Дим, а может… - он повернулся к Диме и начал говорить. Быстро, словно боясь, что Бикбаев его остановит, покрутив пальцем у виска еще до того, как он приведет свои аргументы. Но Дима молчал. Только когда Влад закончил, пошевелился, потянувшись за сигаретами.
Курил Бикбаев-старший долго и вдумчиво. Курил, сопоставляя все за и против, пытаясь решить, пытаясь уговорить самого себя на шаг. По сути – отчаянный шаг. И пути назад не будет. Совсем. Либо пан, либо пропал.
Он докурил третью, поднялся с места, замер, глядя Владу прямо в глаза. Такие красивые глаза. Голубые, как небо. Даже теперь, спустя столько лет, в обрамлении пушистых ресниц, и сеточки морщинок в уголках – самые красивые. Провёл кончиками пальцев вдоль глубоких складочек, перечеркнувших лоб, погладил губы.
Он уже принял решение. Принял его и Влад. Они оба знали ответ на вопрос. Потому что на сей раз им обоим всё равно. Не всё равно только что будет с их мальчишками. Их детьми. Бикбаевым и Соколовским. Миром и Максом.
- А может, Влад, - сказал он, заключив любимое лицо в ладони. – Может.
Его поцелуй отдавал горечью сигарет и безысходности. Но иначе было нельзя.
Влад закрыл глаза, отдаваясь этому поцелуя без оглядки. А когда он закончился, тихо выдохнул:
- Я все сделаю сам. От начала до конца. Просто будь рядом, хорошо? - он знал, что, возможно, есть другой выход. Что то, что он хочет сделать - это от отчаяния. Но... Но. Того, что случилось с мальчишками, повториться больше не должно. И ради этого... он сделает еще и не такое. И пусть сейчас в голосе слышится лишь обреченность. Это ничего...
- Только будь.
@темы:
Творческое,
Слэш,
Фанфики