Майданутый свидомит
Собственно, то, что планировалось уже давно.
Первая главка, ещё до конца не дописанная, но, пока что есть )
Название : Клинки всё скажут за нас...
Автор : собственно, я.
Фэндом : Вайсс
Категория: пока что РG-13
Что: авантюрно-приключенческая мистика с элементами истории и мифологии
Рейтинг: никакого, опять-таки пока
Пейринг: тоже ещё отсутствует
Дисклеймер: не моё, не претендую, не извлекаю...
Статус: в процессе
Предупреждение: не правлено!!!
Кому: Като, Лелке и Шелли. Терпение - добродетель, девушки...
Мастер Мурамаса мечи самурайские делал оружием разящим.
Для защиты жизни – Мастер Масамунэ делал их.
Сравнить их чтобы, клинки в ручья дно вонзили.
Листья по течению плыли опавшие.
К мечу Мурамаса прикасаясь, рассечёнными оказывались они.
Меч Масамунэ не касаясь оплывали.
читать дальшеКлан Хэйке (Тайра) 1181 г.
- Беги!!! Ниито, беги!!! – мужчина перехватывает поудобнее длинный цеп, и становится в боевую стойку. Какая, к чёрту, стойка сейчас?
- Папа… - девочка вскрикнула, когда брат, подхватив её на руки, понёсся прочь.
- Это люди Гэндзи! Бегите!!!
- Папааа!!!...
- А теперь поговорим… - Тяжёлые звенья со свистом рассекают воздух, не позволяя приблизиться атакующим ни на шаг. Их нельзя назвать самураями. Нет чести в том, чтоб сворой кидаться на одного. Но таков приказ их Господина, и не ему винить этих людей.
- Брось цеп, смерд, и дерись как мужчина!
Не всякая птица способна так быстро крыльями махать. Надо стоять, надо продержаться. Надо дать время детям предупредить Господина…
Селение ещё не подозревает о том, что ожидает тихую заводь. Мальчишка ураганом проносится узкой улочкой, волоча за собою отчаянно ревущую малышку.
- Гэндзи!!!... Гэндзи напали!!! Господииин!!!...
Истошные крики заставляют взрослых побросать дела, и высыпать на улицу. Кто с чем. Кто с вилами, кто с цепом, кто с кухонным ножом. Гэндзи? Здесь? В стороне от столицы и раздоров кланов?
Внизу, на дороге уже виднеется облако пыли. Отряд, по всей видимости, ненадолго задержался у кузни. Пришёл черёд селения. Пощады не будет никому.
Со стороны холма, где стоит господский замок, слышится долгий протяжный крик. Раскрываются тяжёлые ворота. Десяток всадников рваной цепочкой уносится прочь, а в темнеющий зев каменного укрепления хлынула толпа крестьян.
Девочка больше не плачет. Бледное личико очень серьёзно. Она отчаянно хватается за руку брата и тянет его в сторону, прочь от такого близкого замка, дальше от стен, кажущихся прочными, нерушимыми, дальше, за поля, в ту сторону, куда с такой поспешностью выступил десяток воинов.
- Ния?..
Малышка упрямо качает головой, и мальчик сдаётся. Поддавшись безотчётному порыву, или, быть может, положившись на талант сестренки прятаться в самых неожиданных местах.
Дальше, быстрее, на сколько хватает детских силёнок, пока не становятся едва-едва различимы крики и грохот, и свист стел.
- Ния? Ния, туда нельзя… помнишь, папа говорил? Злое место…
- Папа говорил Тэнгу (духи) злые… не злые… - косички смешно покачиваются и пронзительные золотистые глаза девочки в полумраке почти светятся. – Помогут прятаться…
И снова шаги. По прошлогодней пожухлой листве, шуршащим иголочкам. Торопливые, быстрые, тяжёлые, прерывистые, будто кто-то спешит, постоянно оглядывается назад, не идёт ли кто следом.
- Кто здесь? – низкий мужской голос, но очень тихий. Мальчик приседает, наощупь пытаясь найти на земле хоть что-нибудь, напоминающее оружие, хоть бы и простую палку.
- Ниито… - Ния снова тянет его за собой, но на сей раз на встречу голосу.
- Это дети, Садзабуро! – срывающийся женский голос. Мальчик вздыхает спокойнее, и обессиленно падает на колени. Когда же ему достаёт смелости поднять взгляд, глаза наполняются слезами. – Чей ты? Как твоё имя?
- Ниито… сын кузнеца Масамы, госпожа… Ния моя сестра…
- Мальчик спас нам жизнь.
Он видел её много раз. Жену Господина, добродетельную Сумию-сан. В красивом шёлковом кимоно, с высокой причёской, она казалась если ни самой Богиней, то её отражением на земле, посланницей свыше, наверняка. И вот теперь, она сидит на земле, гладит по волосам его сестрёнку, прижимая другой рукой к груди крошечный пищащий комочек. А над ними возвышается Садзабуро-сан, лучший из воинов Господина, преданнейший из слуг. А это значит…
- Госпожа?.. – Сумия вздрагивает и кивает.
Ниито низко кланяется. Так, как учил некогда отец, со всем уважением, и благодарностью, как слуга господину.
- Позвольте служить Вашему сыну и Вам, защищать до последней капли крови. Клянусь богами, я никогда не подведу Вас!..
Тёплая ладонь коснулась плеча.
- Принимаю твою службу от имени моего сына, Тайра Сэйрю…
Наши дни
Ему двадцать пять. Он хорош собой. Он самый молодой профессор, доктор наук в университете. В него влюблена каждая третья первокурсница, выбравшая его предмет в курс дисциплин текущего семестра, и каждая пятая второкурсница хоть раз делала ему предложение сходить куда-нибудь после лекций.
Он неплохо зарабатывает, у него своя квартира, обставленная, тем не менее, в том потрясающем стиле, который совершенно не присущ современным домам. Плетёные циновки, низкий столик в гостиной, низкий диван. И спит он на футоне, а не на кровати. Образец благополучия, стиля и вкуса.
Очень редко в его доме раздаётся телефонный звонок. Он снимает трубку отдельно стоящего аппарата, стилизованного под начало 40-х годов, и слушает тишину. Потом тихий женский голос произносит одну фразу:
- У вас, часом, нет абиссинского котёнка?
Он молчит ровно три секунды, потом так же ровно отвечает:
- Котёнка абиссинкой породы, госпожа. Есть. Сегодня я как раз направляюсь в клуб любителей кошек…
Спустя час после звонка он выходит из дома, спускается в гараж, садится в свою «Тойоту» и едет в старый город, в цветочный магазин Конэко но суми. Магазинчик закрывается чётко к его приезду, за опущенными ролетами, за закрытой дверью, в торговом зале, среди цветов стоят пятеро. Четверо молодых мужчин и одна женщина. Все пятеро внимательно рассматривают друг друга, без улыбок, пристально, подмечая малейшие изменения во внешности. Потом женщина кивает, позволяя лёгкую полуулыбку, и мужчины расслабляются.
Старые знакомцы, коллеги, друзья, ставшие друг другу близкими настолько, что попросту нереально описать, невозможно, нет таких слов ни в одном человеческом наречии. Когда чувствуешь и понимаешь всё, всем телом улавливаешь, и знаешь, что каждый из них ощущает то же самое.
- Ну что, как дела, Ран? – Мамору устраивается в крутящемся кресле у большого плазменного экрана в их общей комнате для брифинга. И привычно и непривычно звать этого молодого человека Мамору. Он всегда был для них - синеглазый чибик, Оми, Омиччи, малыш. Сейчас этот малыш вытянулся, превратившись из гадкого утёнка в самого настоящего лебедя. Одним блондином в команде стало больше. Одним очень привлекательным, безукоризненно одетым, чисто выбритым, благоухающим безумно дорогим парфюмом, блондином.
- Вернулись из экспедиции, материала хватит на ещё одну научную статью. Подумываю написать об эпохе Хейан…
- Да ладно тебе… - Йоджи шутливо пихает друга в бок, и продолжает заговорческим шёпотом - … тебе аспирантку дали? Ну скажи…
Кен смеётся тихонько, прячет улыбку в кулак, кашляет и смаргивает выступающие слёзы, потому что над никак не успокаивающимся экс-плейбоем стоит его нынешняя… нет, не пассия, законная супруга. Более того, стоит она с большим разносом, на котором громоздится кофейник, несколько чашек и что-то из домашней выпечки Айи.
- Кудо-сан… - Йоджи не замечает нависшей над ним угрозы, продолжая сыпать вопросами и подначками.
- Йо-тан! – не выдерживает Персия, и заливается хохотом.
- Что?.. – Ран сползает по мягкой спинке дивана всё ниже, покуда сам не начинает тихонько всхлипывать от едва сдерживаемого смеха. Йоджи, наконец, догадывается бросить осторожный взгляд вверх, и расплывается в улыбке.
Йоджи не всегда улыбался так. Светло, искренне, радостно. Большую часть времени его знали как малоразговорчивого (на некоторые крайне важные темы) и довольно замкнутого человека, достаточно успешно притворявшегося смутьяном и рубахой-парнем. Ни одна девушка не вызывала в нём такой бури эмоций, и в то же время не преображала его столь разительно.
- Предположим, этого я не слышала. – Айя обходит диванчик и ставит разнос на низкий столик, неодобрительно косясь на мужа. И вот этого даже не взгляда, полувзгляда, самого намёка на недовольство, оказывается достаточно для того, чтоб Йоджи приподнялся, и, обвив руками талию жены, притянул себе на колени.
- Ты самая-самая-самая красивая женщина на всём белом свете! – он искренен, когда обнимает, когда кладёт голову ей на грудь, когда легко улыбается, прикрыв глаза, и издаёт протяжное «Мяяяяуууу», стоит только тоненьким пальчикам Айи взъерошить светлую шевелюру мужа.
- Ты ему слишком многое прощаешь! – Мамору грозит пальцем Балинезу, утирая слёзы.
Он любит и любим, она готова на край света следовать за ним. В конечном итоге, каждый из них заслужил свою толику счастья. Не может жизнь состоять из сплошной тёмной полосы.
- А как иначе? – она сворачивается клубочком в сильных уверенных руках мужа, счастливо улыбаясь. А во взглядах читается: я не переживу, если с ним что-то произойдёт... Убью любого, кто посмеет причинить ей боль…
…Йоджи видел Айю всего несколько раз. Когда Вайсс полным составом расправлялись с ЭсЦет и группой Шварц, измождённую, измученную болезнью, тень той красавицы, которой она была когда-то. Изредка, когда подвязывался поехать вместе с командиром в больницу, и в аэропорту, куда вся команда провожала девушку после выздоровления.
Хрупкая веточка, тонкая, изящная, аристократично-бледная. Её хотелось охранять, беречь, на руках носить. Всем хотелось. Включая чибика. Ран первое время рычал. Бросал ревнивые взгляды на всё, что шевелится вблизи от нежно любимой сестры, шипел на напарника, но успокоился, стоило только самолёту оторваться от земли.
Потом всё снова завертелось. Новые задания, миссии, привычная каждому из них жизнь, и руки по локти в крови. В той жизни не было места светлым воспоминаниям, и образу ангела с чистым лиловым взглядом. А когда однажды он открыл глаза и не смог вспомнить собственного имени... Его окружали смутные образы, только кровь, страх, боль, снова кровь… И наивный тёплый взгляд из-под густой чёлки. Личико сестрички казалось смутно знакомым. Особенно этот самый взгляд. Немного грустный, но полный удивительной решимости.
Ещё через день он узнал, что зовут сестричку Айя, что учится она в медицинском университете, что хочет стать хирургом, и что Йоджи-сан может не волноваться, всё будет хорошо.
Йоджи-сан и не волновался. Потому что о чём волноваться стоило – попросту не помнил. Вернее, помнил, что пора бы отправиться домой, в дом со смешным названием, в котором располагалась цветочная лавка, к друзьям-коллегам, вот только нет имён, не сохранила этого искалеченная память. Зато волновалась сестричка. Оставалась в моменты кризисов, украдкой плакала, когда думала, что подопечный не смотрит на неё.
Амнезия, говорили врачи. Последствия травмы, должен восстановиться, память рано или поздно вернётся, и разводили руками. А больше ничего не оставалось.
И только сестричка не опустила рук, день за днём терпеливо ухаживая за ним.
Это не произошло внезапно. Не произошло случайно. Просто он проснулся, зная, что Кудо Йоджи, экс-плейбой, экс-повеса, и далее по списку, никогда и никого больше не сведёт с ума, и не задурит голову, потому что раз и навсегда в сердце поселился один образ, образ сестры милосердия, юной девушки, с мягкой искренней улыбкой и удивительным взглядом фиалково-лиловых глаз.
Он сбежал, так и не дождался выписки. Чтоб последовать за своим ангелом-хранителем. От дротика в пятую точку его спасла реакция, которую не смогла уничтожить даже проклятущая дырка в памяти. Тело помнит всё.
- Ран, познакомься, это Йоджи… помнишь, тот парень о котором я тебе говорила…
Нет, нет и нет. Он не вспомнил всё, ему на шею не бросились с восторженными воплями бывшие фанатки, и своё благословление на брак Фудзимия тоже не дал. По крайней мере сразу. Для начала Абиссинец сгрёб напарника за шкирку и отволок назад в больницу. Потом пригрозил тем, что прикуёт к постели, по крайней мере, до тех пор, пока врачи не решат, что нарушителя пора отпустить на свободу. Во всех смыслах.
Само собой, Кудо не удержался от шпилек. За что едва не получил по зубам. Вовремя повисшая на руке брата Айя спасла отчаянное положение.
После целого года ежеутреннего нытья Балинеза, клятвенных заверений Кена в том, что если командир не решит проблему, то этим займётся он, Хидака и куда как радикально, и даже, ходатайства новоявленного Персии за непутёвого, но подчинённого, лидером Вайсс было принято волевое решение: дать шанс, мигом просиявшему, Кудо.
Фанаток так и не поубавилось. Правда, теперь в Конеко частенько захаживали мальчишки, привлечённые миловидной внешностью и ангельским терпением Айи. Кудо пыхтел, сопел, возмущался, а после того, как выдал запатентованную несколько лет назад Фудзимией фразу: «Убирайтесь вон, если ничего не покупаете», был единогласно признан достойной кандидатурой на пост супруга умницы и красавицы Фудзимии Айи.
Само собой, попервах он ещё пытался качать права. Фыркал, демонстративно уходил, стоило только Айе отвлечься на супруга, но потом привык. Более того, когда, однажды, в Конеко явился Оми… Мамору, с официальными документами, согласно которым дом принадлежит семейной чете Кудо, собрал вещи и переехал в собственные апартаменты…
Первая главка, ещё до конца не дописанная, но, пока что есть )
Название : Клинки всё скажут за нас...
Автор : собственно, я.
Фэндом : Вайсс
Категория: пока что РG-13
Что: авантюрно-приключенческая мистика с элементами истории и мифологии
Рейтинг: никакого, опять-таки пока
Пейринг: тоже ещё отсутствует
Дисклеймер: не моё, не претендую, не извлекаю...
Статус: в процессе
Предупреждение: не правлено!!!
Кому: Като, Лелке и Шелли. Терпение - добродетель, девушки...
Мастер Мурамаса мечи самурайские делал оружием разящим.
Для защиты жизни – Мастер Масамунэ делал их.
Сравнить их чтобы, клинки в ручья дно вонзили.
Листья по течению плыли опавшие.
К мечу Мурамаса прикасаясь, рассечёнными оказывались они.
Меч Масамунэ не касаясь оплывали.
читать дальшеКлан Хэйке (Тайра) 1181 г.
- Беги!!! Ниито, беги!!! – мужчина перехватывает поудобнее длинный цеп, и становится в боевую стойку. Какая, к чёрту, стойка сейчас?
- Папа… - девочка вскрикнула, когда брат, подхватив её на руки, понёсся прочь.
- Это люди Гэндзи! Бегите!!!
- Папааа!!!...
- А теперь поговорим… - Тяжёлые звенья со свистом рассекают воздух, не позволяя приблизиться атакующим ни на шаг. Их нельзя назвать самураями. Нет чести в том, чтоб сворой кидаться на одного. Но таков приказ их Господина, и не ему винить этих людей.
- Брось цеп, смерд, и дерись как мужчина!
Не всякая птица способна так быстро крыльями махать. Надо стоять, надо продержаться. Надо дать время детям предупредить Господина…
Селение ещё не подозревает о том, что ожидает тихую заводь. Мальчишка ураганом проносится узкой улочкой, волоча за собою отчаянно ревущую малышку.
- Гэндзи!!!... Гэндзи напали!!! Господииин!!!...
Истошные крики заставляют взрослых побросать дела, и высыпать на улицу. Кто с чем. Кто с вилами, кто с цепом, кто с кухонным ножом. Гэндзи? Здесь? В стороне от столицы и раздоров кланов?
Внизу, на дороге уже виднеется облако пыли. Отряд, по всей видимости, ненадолго задержался у кузни. Пришёл черёд селения. Пощады не будет никому.
Со стороны холма, где стоит господский замок, слышится долгий протяжный крик. Раскрываются тяжёлые ворота. Десяток всадников рваной цепочкой уносится прочь, а в темнеющий зев каменного укрепления хлынула толпа крестьян.
Девочка больше не плачет. Бледное личико очень серьёзно. Она отчаянно хватается за руку брата и тянет его в сторону, прочь от такого близкого замка, дальше от стен, кажущихся прочными, нерушимыми, дальше, за поля, в ту сторону, куда с такой поспешностью выступил десяток воинов.
- Ния?..
Малышка упрямо качает головой, и мальчик сдаётся. Поддавшись безотчётному порыву, или, быть может, положившись на талант сестренки прятаться в самых неожиданных местах.
Дальше, быстрее, на сколько хватает детских силёнок, пока не становятся едва-едва различимы крики и грохот, и свист стел.
- Ния? Ния, туда нельзя… помнишь, папа говорил? Злое место…
- Папа говорил Тэнгу (духи) злые… не злые… - косички смешно покачиваются и пронзительные золотистые глаза девочки в полумраке почти светятся. – Помогут прятаться…
И снова шаги. По прошлогодней пожухлой листве, шуршащим иголочкам. Торопливые, быстрые, тяжёлые, прерывистые, будто кто-то спешит, постоянно оглядывается назад, не идёт ли кто следом.
- Кто здесь? – низкий мужской голос, но очень тихий. Мальчик приседает, наощупь пытаясь найти на земле хоть что-нибудь, напоминающее оружие, хоть бы и простую палку.
- Ниито… - Ния снова тянет его за собой, но на сей раз на встречу голосу.
- Это дети, Садзабуро! – срывающийся женский голос. Мальчик вздыхает спокойнее, и обессиленно падает на колени. Когда же ему достаёт смелости поднять взгляд, глаза наполняются слезами. – Чей ты? Как твоё имя?
- Ниито… сын кузнеца Масамы, госпожа… Ния моя сестра…
- Мальчик спас нам жизнь.
Он видел её много раз. Жену Господина, добродетельную Сумию-сан. В красивом шёлковом кимоно, с высокой причёской, она казалась если ни самой Богиней, то её отражением на земле, посланницей свыше, наверняка. И вот теперь, она сидит на земле, гладит по волосам его сестрёнку, прижимая другой рукой к груди крошечный пищащий комочек. А над ними возвышается Садзабуро-сан, лучший из воинов Господина, преданнейший из слуг. А это значит…
- Госпожа?.. – Сумия вздрагивает и кивает.
Ниито низко кланяется. Так, как учил некогда отец, со всем уважением, и благодарностью, как слуга господину.
- Позвольте служить Вашему сыну и Вам, защищать до последней капли крови. Клянусь богами, я никогда не подведу Вас!..
Тёплая ладонь коснулась плеча.
- Принимаю твою службу от имени моего сына, Тайра Сэйрю…
Наши дни
Ему двадцать пять. Он хорош собой. Он самый молодой профессор, доктор наук в университете. В него влюблена каждая третья первокурсница, выбравшая его предмет в курс дисциплин текущего семестра, и каждая пятая второкурсница хоть раз делала ему предложение сходить куда-нибудь после лекций.
Он неплохо зарабатывает, у него своя квартира, обставленная, тем не менее, в том потрясающем стиле, который совершенно не присущ современным домам. Плетёные циновки, низкий столик в гостиной, низкий диван. И спит он на футоне, а не на кровати. Образец благополучия, стиля и вкуса.
Очень редко в его доме раздаётся телефонный звонок. Он снимает трубку отдельно стоящего аппарата, стилизованного под начало 40-х годов, и слушает тишину. Потом тихий женский голос произносит одну фразу:
- У вас, часом, нет абиссинского котёнка?
Он молчит ровно три секунды, потом так же ровно отвечает:
- Котёнка абиссинкой породы, госпожа. Есть. Сегодня я как раз направляюсь в клуб любителей кошек…
Спустя час после звонка он выходит из дома, спускается в гараж, садится в свою «Тойоту» и едет в старый город, в цветочный магазин Конэко но суми. Магазинчик закрывается чётко к его приезду, за опущенными ролетами, за закрытой дверью, в торговом зале, среди цветов стоят пятеро. Четверо молодых мужчин и одна женщина. Все пятеро внимательно рассматривают друг друга, без улыбок, пристально, подмечая малейшие изменения во внешности. Потом женщина кивает, позволяя лёгкую полуулыбку, и мужчины расслабляются.
Старые знакомцы, коллеги, друзья, ставшие друг другу близкими настолько, что попросту нереально описать, невозможно, нет таких слов ни в одном человеческом наречии. Когда чувствуешь и понимаешь всё, всем телом улавливаешь, и знаешь, что каждый из них ощущает то же самое.
- Ну что, как дела, Ран? – Мамору устраивается в крутящемся кресле у большого плазменного экрана в их общей комнате для брифинга. И привычно и непривычно звать этого молодого человека Мамору. Он всегда был для них - синеглазый чибик, Оми, Омиччи, малыш. Сейчас этот малыш вытянулся, превратившись из гадкого утёнка в самого настоящего лебедя. Одним блондином в команде стало больше. Одним очень привлекательным, безукоризненно одетым, чисто выбритым, благоухающим безумно дорогим парфюмом, блондином.
- Вернулись из экспедиции, материала хватит на ещё одну научную статью. Подумываю написать об эпохе Хейан…
- Да ладно тебе… - Йоджи шутливо пихает друга в бок, и продолжает заговорческим шёпотом - … тебе аспирантку дали? Ну скажи…
Кен смеётся тихонько, прячет улыбку в кулак, кашляет и смаргивает выступающие слёзы, потому что над никак не успокаивающимся экс-плейбоем стоит его нынешняя… нет, не пассия, законная супруга. Более того, стоит она с большим разносом, на котором громоздится кофейник, несколько чашек и что-то из домашней выпечки Айи.
- Кудо-сан… - Йоджи не замечает нависшей над ним угрозы, продолжая сыпать вопросами и подначками.
- Йо-тан! – не выдерживает Персия, и заливается хохотом.
- Что?.. – Ран сползает по мягкой спинке дивана всё ниже, покуда сам не начинает тихонько всхлипывать от едва сдерживаемого смеха. Йоджи, наконец, догадывается бросить осторожный взгляд вверх, и расплывается в улыбке.
Йоджи не всегда улыбался так. Светло, искренне, радостно. Большую часть времени его знали как малоразговорчивого (на некоторые крайне важные темы) и довольно замкнутого человека, достаточно успешно притворявшегося смутьяном и рубахой-парнем. Ни одна девушка не вызывала в нём такой бури эмоций, и в то же время не преображала его столь разительно.
- Предположим, этого я не слышала. – Айя обходит диванчик и ставит разнос на низкий столик, неодобрительно косясь на мужа. И вот этого даже не взгляда, полувзгляда, самого намёка на недовольство, оказывается достаточно для того, чтоб Йоджи приподнялся, и, обвив руками талию жены, притянул себе на колени.
- Ты самая-самая-самая красивая женщина на всём белом свете! – он искренен, когда обнимает, когда кладёт голову ей на грудь, когда легко улыбается, прикрыв глаза, и издаёт протяжное «Мяяяяуууу», стоит только тоненьким пальчикам Айи взъерошить светлую шевелюру мужа.
- Ты ему слишком многое прощаешь! – Мамору грозит пальцем Балинезу, утирая слёзы.
Он любит и любим, она готова на край света следовать за ним. В конечном итоге, каждый из них заслужил свою толику счастья. Не может жизнь состоять из сплошной тёмной полосы.
- А как иначе? – она сворачивается клубочком в сильных уверенных руках мужа, счастливо улыбаясь. А во взглядах читается: я не переживу, если с ним что-то произойдёт... Убью любого, кто посмеет причинить ей боль…
…Йоджи видел Айю всего несколько раз. Когда Вайсс полным составом расправлялись с ЭсЦет и группой Шварц, измождённую, измученную болезнью, тень той красавицы, которой она была когда-то. Изредка, когда подвязывался поехать вместе с командиром в больницу, и в аэропорту, куда вся команда провожала девушку после выздоровления.
Хрупкая веточка, тонкая, изящная, аристократично-бледная. Её хотелось охранять, беречь, на руках носить. Всем хотелось. Включая чибика. Ран первое время рычал. Бросал ревнивые взгляды на всё, что шевелится вблизи от нежно любимой сестры, шипел на напарника, но успокоился, стоило только самолёту оторваться от земли.
Потом всё снова завертелось. Новые задания, миссии, привычная каждому из них жизнь, и руки по локти в крови. В той жизни не было места светлым воспоминаниям, и образу ангела с чистым лиловым взглядом. А когда однажды он открыл глаза и не смог вспомнить собственного имени... Его окружали смутные образы, только кровь, страх, боль, снова кровь… И наивный тёплый взгляд из-под густой чёлки. Личико сестрички казалось смутно знакомым. Особенно этот самый взгляд. Немного грустный, но полный удивительной решимости.
Ещё через день он узнал, что зовут сестричку Айя, что учится она в медицинском университете, что хочет стать хирургом, и что Йоджи-сан может не волноваться, всё будет хорошо.
Йоджи-сан и не волновался. Потому что о чём волноваться стоило – попросту не помнил. Вернее, помнил, что пора бы отправиться домой, в дом со смешным названием, в котором располагалась цветочная лавка, к друзьям-коллегам, вот только нет имён, не сохранила этого искалеченная память. Зато волновалась сестричка. Оставалась в моменты кризисов, украдкой плакала, когда думала, что подопечный не смотрит на неё.
Амнезия, говорили врачи. Последствия травмы, должен восстановиться, память рано или поздно вернётся, и разводили руками. А больше ничего не оставалось.
И только сестричка не опустила рук, день за днём терпеливо ухаживая за ним.
Это не произошло внезапно. Не произошло случайно. Просто он проснулся, зная, что Кудо Йоджи, экс-плейбой, экс-повеса, и далее по списку, никогда и никого больше не сведёт с ума, и не задурит голову, потому что раз и навсегда в сердце поселился один образ, образ сестры милосердия, юной девушки, с мягкой искренней улыбкой и удивительным взглядом фиалково-лиловых глаз.
Он сбежал, так и не дождался выписки. Чтоб последовать за своим ангелом-хранителем. От дротика в пятую точку его спасла реакция, которую не смогла уничтожить даже проклятущая дырка в памяти. Тело помнит всё.
- Ран, познакомься, это Йоджи… помнишь, тот парень о котором я тебе говорила…
Нет, нет и нет. Он не вспомнил всё, ему на шею не бросились с восторженными воплями бывшие фанатки, и своё благословление на брак Фудзимия тоже не дал. По крайней мере сразу. Для начала Абиссинец сгрёб напарника за шкирку и отволок назад в больницу. Потом пригрозил тем, что прикуёт к постели, по крайней мере, до тех пор, пока врачи не решат, что нарушителя пора отпустить на свободу. Во всех смыслах.
Само собой, Кудо не удержался от шпилек. За что едва не получил по зубам. Вовремя повисшая на руке брата Айя спасла отчаянное положение.
После целого года ежеутреннего нытья Балинеза, клятвенных заверений Кена в том, что если командир не решит проблему, то этим займётся он, Хидака и куда как радикально, и даже, ходатайства новоявленного Персии за непутёвого, но подчинённого, лидером Вайсс было принято волевое решение: дать шанс, мигом просиявшему, Кудо.
Фанаток так и не поубавилось. Правда, теперь в Конеко частенько захаживали мальчишки, привлечённые миловидной внешностью и ангельским терпением Айи. Кудо пыхтел, сопел, возмущался, а после того, как выдал запатентованную несколько лет назад Фудзимией фразу: «Убирайтесь вон, если ничего не покупаете», был единогласно признан достойной кандидатурой на пост супруга умницы и красавицы Фудзимии Айи.
Само собой, попервах он ещё пытался качать права. Фыркал, демонстративно уходил, стоило только Айе отвлечься на супруга, но потом привык. Более того, когда, однажды, в Конеко явился Оми… Мамору, с официальными документами, согласно которым дом принадлежит семейной чете Кудо, собрал вещи и переехал в собственные апартаменты…